Гвардия Хаоса
Шрифт:
— Это изменит климат на всей планете, отец, — произнесла Джун, зачарованно рассматривая горизонт, объятый золотым пламенем. Ночь давно опустилась на землю, но отблески пламени, отразившиеся от облаков дыма, окрасили весь мир в оранжевый, вселяя в сердце тревогу и страх. Зарево пожара было видно на многие сотни километров.
Кенсэй, объятый чародейским огнем, лишь мрачно стиснул зубы. Держать столь масштабное заклятие под контролем было крайне непросто, ему пришлось согласиться выпустить вместе с пламенем волю Баад-Бор-Ксона, даровав ему частичную свободу. Дух Забытого Бога метался в потоках пламени, закручивая огненные смерчи, ежесекундно
— У нас нет других вариантов, — ответил вместо отца Атсуши, стряхивая пепел с темно-коричневого кафтана. Он был немного выше старшей сестры, и у него не так сильно вились очень светлые, льняные волосы, которые он собирал в хвост. Копну своих густых волос Джун удерживала с помощью зеленой шелковой ленты, на которой она вышила заклятья-обереги своего Забытого Бога. Похожие строки заклинаний были нанесены и на ее пластинчатые доспехи, собранные из чешуи драконовой змеи Лсота, но с ними ей помог самый младший брат — Манабу. Парень — Кенсэй никак не мог привыкнуть к тому, что его сыну уже двадцать пять лет — вырос посредственным бойцом и скромных способностей чародеем, и потому все свои силы и все свое время посвятил ремеслам. Получалось у него весьма неплохо.
Кенсэй вздохнул. Он хранил в тайне свою родственную связь с этими тремя так надежно и тщательно, что периодически сам забывал, что у него есть дети. Так было нужно: Сигурду совсем не следовало знать, кого среди прочих юношей и девушек обучает один из его сильнейших противников. И он так привык скрывать их происхождение, что не решился рассказать о них даже Дженази и Юрике.
Хотя он не грешил против истины, когда сказал, что у него нет внуков — его оболтусы не сподобились завести детей.
— Мастер, твари ярмиры отступают вглубь Даери, — Рикард, старший наставник школы Кенсэя, вышел из зеленого овала, оставляя за собой тропинку еще теплого пепла, густо осыпающегося с его волос и одежды. — А еще они закапываются. Корни деревьев уходят глубоко в землю, там их огонь не достает. Глория обретет здесь былую силу, как только пламя погаснет и земля остынет.
— Я не могу превратить целую страну в стеклянную пустыню, — проворчал Кенсэй. — У меня сил не хватит. Выжгу полосу еще на пятьдесят километров, а дальше зачистим все гнезда тварей, которые сможем найти. Потом сюда прибудут армейские части, и станет проще.
— Мы здесь застрянем на месяцы, — вздохнула Джун. — Это будет настоящая война, с окопами и минными полями. И все из-за одной-единственной ярмиры.
— Да, из-за одной, — ответил Кенсэй, чувствуя, как выдыхается — он начинал подходить к своему пределу. Сколько раз он уже успел восстановить свою мистическую энергию у Врат Сердца Мира? Еще немного — и он просто выгорит, потеряет саму возможность манипулировать этой тонкой материей.
Если бы только он обладал мистической способностью своего Дома… Золотое пламя — его личная сила, дарованная самой Судьбой, и связь с Забытым Богом Огня только усиливает ее возможности, но веками поколения его предков отличались от других Первых Домов совсем иным — способностью усиливать эффект других мистических способностей. Если бы она была у него вместе с Золотым Фениксом, Кенсэй смог бы в одиночку испепелить все Даери, расплавив саму толщу земли. Но Акаяма Таро не передал своему сыну свой дар — в отличие от его старших братьев.
У
— Что это? — Джун указала вверх, на восточную часть небосвода, частично свободного от густого дыма грандиозного лесного пожара. Кенсэй поднял взгляд к небу — и увидел черную точку, приближавшуюся к ним на приличной скорости. Металлический отблеск сначала навел на мысль, что это некий летательный аппарат, а потом объект приблизился, и стали различимы плавные взмахи крыльев, каждый из которых с изумительной мощью толкал вперед огромную черную птицу.
Кенсэй не верил своим глазам.
— Какого черта он здесь делает? — вырвалось у него, и он немедленно остановил действие пламенного заклятья, отозвав тень Баад-Бор-Ксона. Тот поначалу недовольно взревел в его голове, а потом увидел глазами чародея, кто спешит к ним на встречу, и смущенно умолк, поспешно собирая остатки своего пламени — на всякий пожарный случай.
«С чего этот старый индюк решился пересечь океан? — проворчал Забытый. — Двести лет Акаяма не волновало, куда запропастился их сын, а тут вот, пожалуйста, гонца прислали».
«Вообще я выходил с ними на связь несколько раз, — ответил Кенсэй. — Попросил прощения и сказал, что снова стал Акаяма Хоодо. Они все время требовали моего возвращения, и я перестал им писать. Мне нечего делать на Красной Горе…»
«Теперь попробуй объяснить это ему».
Кенсэй вздохнул. Прадед решил использовать тяжелую артиллерию, раз отправил за ним его учителя. Точнее, учителя всех поколений воинов Первого Дома Акаяма.
Саги тяжело приземлился, фактически ударился о землю в десяти шагах от Кенсэя и его детей, немного неуклюже сложив крылья. Он прекрасно чувствовал себя в воздухе, но из-за механического протеза вместо левого крыла ему с определенными сложностями давались взлет и приземление. Металлический клюв и искусственный хвост тоже слегка нарушали общий баланс тела, да и к протезам вместо лап — об этом он как-то сказал Кенсэю лично — учитель всех Акаяма не привык даже спустя тысячелетия.
Широко расставив лапы из вороненого металла, Саги еще раз взмахнул крыльями, находя равновесия, и посмотрев на своего ученика сначала левым глазом, а потом искусственным правым, надул бочкообразную грудь, покрытую иссиня-черными перьями — и каркнул густым басом, недовольно дергая веерообразным хвостом.
— Мастер Саги, — Кенсэй почтительно поклонился, и дал знак своим детям и ученику последовать его примеру.
Огромный ворон только кивнул в ответ, и пристально всмотрелся в стену золотого пламени за их спинами.
— Так ты ярмиру не остановишь, Хоодо, — произнес он голосом отца Кенсэя, и скакнул в сторону Джун. Та невольно попятилась при приближении полутораметровой черной птицы, половина тела которой имела искусственное происхождение. К тому же когти Саги сильно походили на изогнутые кинжалы.
— Кто это, отец? — спросила она, выставив перед собой дугу лука в качестве щита.
— Это мой учитель, мастер Саги… — начал было Кенсэй, но ворон перебил его.
— Я пситакид, девочка, — ответил он голосом самого Кенсэя. — Мой род был первой разумной расой Тейзои, пока на ней не расплодились всевозможные лысые макаки. И я учил махать мечом еще самого первого Акаяму, так что прояви уважение к седине в моих перьях.