Гюда, самолетная томте

Клещенко Елена Владимировна

– Масло не идет!

– Клапан подкачки, - кротко сказал Оскар.

– Где?

Если у человека достаточно денег на уроки пилотирования, он может когда-нибудь купить самолет, говорил Энок. Это бизнес, говорил он, намного более прибыльный, чем любое репетиторство, слышишь, Альрик? И гораздо менее хлопотный, чем воздушные шоу, согласен, Оскар? Поле, аэропланы и бензин мои, работа ваша, оплата уроков идет вам, оплата счетов за повреждения аэропланов и всего, во что они врежутся, идет мне, потенциальные клиенты

тоже мне, так что будьте с ними милы. Густафа это не заинтересовало, а бывший студент и лейтенант в отпуску согласились. Но Оскар иногда сожалел.

– А дальше что?
– прокричал из кабины господин Виклунд.

– Ручка управления двигателем, мой господин.

(Все же проговорили три раза, сказал, что выучил!)

– Ручку от себя?

– На себя! От себя рычаг управления.

– Так?

– Надеюсь, что так! Теперь ждите сигнала от механика! Ждите, НЕ включайте зажигание раньше, а то покалечите его!

– Я помню, - обиженно отозвался господин Виклунд.

Шепот за спиной, мелодичный смешок, снова шепот. Кузина ученика и подруга кузины, стокгольмские девицы в модных нарядах, с модными словечками. Надо будет добавить в счет графу "присутствие зрителей на уроке"...

– Можно?

– Да!

Мотор жутко взревел, зататакал и заглох. Механик незаметно сплюнул. То есть незаметно для начинающего пилота. Девицы-то наверняка заметили.

Заметила и Гюда, сидящая под кровлей ангара между стрижиными гнездами. Она была согласна с механиком. Ее спросить, такого остолопа не следовало бы сажать в аэроплан, да и вообще не давать бы ему в руки ничего острее ложки. Но тут были замешаны людские деньги.

– Он не работает!

– Ничего страшного, господин Виклунд. Помните, мы говорили, что подачу топлива увеличиваем постепенно? И слушаем мотор, чтобы он работал ровно.

– Ровно, это как?

– Прибавляйте плавно, и поймете. Звук будет... гм, ровный.

Оскару было жаль ученика. Он таких уже встречал, неплохих людей с душевным малокровием. Доброе сердце, хорошие мечты - вот, например, управлять аэропланом, - но прячется, как улитка в раковину, при первых же трудностях, первых смешках или косых взглядах, усилия для него нестерпимы. Нет, этот аэроплана не купит, да и курс обучения до конца не пройдет, вернется к своим книгам, к вечерам в клубе или в театре. И до конца жизни будет рассказывать, как почти что стал пилотом, - потом, когда забудется позор. Его было жаль, но учебный Блерио 1911 года - верную рабочую лошадку со снятой обшивкой крыльев, чтобы не летать, а только ездить - жаль еще больше.

– Левую руку вверх!
– ученик забыл про условный знак, и Оскар сам махнул помощнику, чтобы отпускал хвост.
– Педали! Педали! Управляйте педалями!

Дальнейшего он не ожидал даже от господина Виклунда. Легонький Блерио сделал стремительный пируэт, словно танцор в бальном зале, девицы шарахнулись от пятиметрового хвоста, громко вереща, да и сам Оскар ретировался с поспешностью, не подобающей офицеру. Быть задавленным рулящим аэропланом - глупейшая смерть для авиатора. Потом выяснилось, что ученик со всей силы наступил на одну педаль, а другую не мог найти, пользуясь его собственными

словами. А под занавес вместо малого газа просто выключил зажигание - еще одна вещь, относительно которой они говорили...

Что-то хрустнуло, и в наступившей тишине раздался ясный девичий голос:

– Это и есть рулежка по земле, господин учитель?

И заливистый смех на два голоса. Все им хиханьки, длиннохвосткам. Хотя Гюда и сама хохотала, упершись лбом в колени и всхлипывая. Как он вертелся, нет, как он вертелся! Как мельница!

– Очень хорошо, господин Виклунд, - невозмутимо сказал Оскар, не удостоив девиц вниманием.
– Мы с вами приступили к управлению аэропланом на земле и усвоили основные его принципы. Полагаю, на сегодня достаточно.

Но это была присказка, а сказка началась назавтра.

– Доброе утро, господин Дальгрен. Мой двоюродный брат передал мне свои оплаченные уроки. Вообразите, он решил, что авиация не его стезя!

Трогательный взгляд снизу вверх на рослого учителя. Голубые глаза - два цветка цикория. Жакет и юбка чуть темнее глаз. Очаровательная улыбка. Тугой узел волос на затылке, шляпка с цветочками, тоже голубыми, разумеется.

– Фрекен Виклунд, боюсь, я не совсем понял вас. Что значит - брат передал вам свои уроки?

– Очень просто. Это значит, что я буду учиться вместо него. Конечно, мне придется начать с самого начала, у меня совсем нет опыта. Но теорию я помню, я учила вместе с Гуго, можете проверить.

Пока она щебетала, Оскар успел сложить в уме и проглотить несколько неподходящих реплик: "как это вы будете учиться?"; пара-тройка неприемлемых выражений по адресу избалованных девиц, которые начитались дурацких книжек и статей о женском равноправии и отправились сеять хаос везде на своем пути; наконец, "это непристойно и опасно"... А, вот:

– Все это замечательно, фрекен Виклунд, но вам нужно сперва заручиться согласием руководства школы. Видите ли, ваш случай несколько необычен.

– Прекрасно вижу! Я знала, что вы так скажете, и заранее вооружилась. Руководство школы - старый знакомый моего отца, а моя сестра училась вместе с его супругой. Прошу вас.

Еще насмехается. В конце записки (ага, ее зовут Эдит!) Энок приписал: "Но только К-7!" Как будто кто-то собирался разрешать ей взлетать или даже подлетывать. Ладно, проигрывать надо уметь. Оскар широко улыбнулся.

– Что ж, во многих странах уже есть женщины-авиатриссы, чем хуже наши соотечественницы? В добрый час, дорогая фрекен, я к вашим услугам. Но как вы, э-э, попадете в кабину?

– Очень просто!

Все у нее очень просто. От этой простоты у Оскара глаза на лоб полезли. Оказалось, что ее модная юбка распахивается, как у индийских танцовщиц, а под ней, а под ней - шаровары. Широкие, выглядят как оборка или что там бывает у летних юбок, пока она ходит, как положено особе женского пола, но когда она лезет в кабину Блерио, того самого, со снятой обшивкой крыльев, на котором вчера вышивал узоры ее кузен... в общем, сразу ясно: штаны! И теннисные ботиночки. Оскар оглянулся на механика и рабочих - и сам сделал каменное лицо.