Ha горных уступах
Шрифт:
Эхо стонало от ее песни, а старый горец Михаил Вьюн, у которого все «барабанило» в ушах, так что он спать не мог ночью, поднял голову с подушки, стал прислушиваться и удивился:
— Что это черти так горланят в лесу? Наскучило им в пекле, что ли?
Тем временем Кристка возвращалась к шалашам под Волошиным. Рыдало у нее в груди горе, росло какое-то страшное упрямство. Она не шла, а летела по лесу вверх от Яворовой долины, куда она забрела. Сосновые ветви, которые она гнула грудью и руками, кустарник, на
Уже виднелся свет из шалашей, которые тонули в темноте, в грозном мраке стволов и нависших над землей широких ветвей. Собаки почуяли Кристку и подбежали к ней с веселым лаем, виляя хвостами; она так толкнула ногой одну из них, что та завыла и бросилась к шалашу, откуда сквозь щели в стенах пробивался свет.
— Есть тут кто? — крикнула она у дверей.
— Я тут, — ответил изнутри Ясек.
Она остановилась в дверях. Из низкого черного шалаша, где горел, искрясь, костер, в нее ударило дымом и густым душным запахом смолистого огня, мокрых тряпок и молока.
— Ты один тут? — спросила она, взглядывая на лавку в тени.
— Один. Все в избы спать пошли.
Она переступила через высокий порог.
Ясек сидел на скамье и грел над огнем руки.
— Холодно тебе?
— Что-то руки замерзли, отогреть хочу.
— Отчего же ты не с Ядвигой? Она бы тебе их сразу отогрела.
Ясек язвительно улыбнулся и взглянул на наклонившуюся над ним Кристку.
— Да вот хотел и на тебя посмотреть.
— Не нужен ты мне! — крикнула Кристка. — Слышишь, не нужен ты мне здесь!
— А где? — улыбнулся Ясек. — На постели?
Кристка вспыхнула и на глазах ее заблестели слезы. Она взяла его руками за плечи.
— Ясек!
Он посмотрел на нее с равнодушной иронией и спросил:
— Ну?
Кристка бросилась перед ним на колени. Ветка, которую она задела ногой, брызнула искрами к самому потолку.
— Ясек! Не любила я тебя!?
— Что было, то сплыло, — ответил он, поправляя топориком горящие ветви; потревоженный огонь заворчал и запенился пламенем.
— Не любила я тебя? — говорила Кристка, почти стонала. — Не была я тебе верной эти три года? Ты был первый, ты и последний. Не лечила я тебя, когда Вовулк ударил тебя обухом по голове? Не спасала я тебя, когда Дунайчане окружили тебя на свадьбе? Разве пустила я жандармов, когда они пришли тебя искать у нас, после того, как ты украл деньги в Хохолове? У меня до сих пор синяки на теле, так меня ударил кто-то из них прикладом, когда ты через окно убежал в поле. Не искала я тебя, когда ты упал с козой со скалы на Медной Горе? Ты чуть не замерз тогда. А меня чуть Липтовская пуля не убила. Ясек!
— Чего?
— Что
— Кораллы и двадцать пять талеров.
— Кабы они у меня в руках были, взяла бы и бросила в огонь.
— Ну, и сгорели бы.
Тут Ясек вынул из кармана трубку и стал выгребать из нее проволокой угольки и пепел.
Кристка, стоя на коленях, обняла его и приблизила губы к ого лицу.
— Ясек, Ясек, — сказала она с болью. — Плохо тебе было эти три года?
Ясек вытряхнул угольки и пепел на ладонь, достал кисет и присыпал к ним табаку.
Кристка смотрела ему в глаза:
— Ясь!..
— Ну? — сказал Ясек, плюнул в табак и стал его растирать на руке.
— Не пойдешь больше к ней, правда?
— Куда?..
— К Ядвиге?..
Ясек затолкал табак, смешанный с угольками, в трубку, взял ее в рот, вынул из костра горящую веточку, прижал ее к табаку, прижал пальцем, потянул несколько раз, бросил ветку в огонь и сплюнул в него. Кристка присела перед ним на корточки и смотрела на него, как на своего ребенка.
— Ясек! — сказала она вполголоса, — все, что хочешь, дам я тебе.
— Да, ведь ты уж мне все дала, верно? — насмешливо спросил Ясек.
— Буду ходить за тобой, как мать. Никогда работать не будешь…
— Да, ведь, я и теперь немного работаю.
— Будет у тебя все, как у барина. Обед тебе буду варить каждый день!
— Да ну?.. — Ясек снова сплюнул в огонь. — Ну, а еще что?
— На свадьбу дам…
— С кем?
— Ясек!.. не будь такой недобрый, как дьявол!
Ясек встал со скамейки.
— Куда идешь?
— Куда хочу, — ответил он спокойно.
Кристка снова обняла его.
— Не любила я тебя? Не целовала? Не ласкала? — говорила она ласковым голосом. — Когда ты приходил, ты всегда был желанным. Приходил ты по ночам, стоило тебе только в окно постучать или в стену, разве я тебе не открывала; приходил ты зимой, когда холодно было, разве я не выскакивала к тебе в рубашке, босиком? Я тебя всегда, как спасенья желала! Ясек! — И Кристка прикоснулась лбом к его коленям и обняла его ноги.
— Ясек! Ясек!
Но Ясек уже стал терять терпение, рванулся и пошел к двери. Кристка не выпустила его ног и потащилась за ним по земле.
— Пусти же меня!
— Не пущу, ты мой! ты мой! ты мой!
— Я той, чьим быть хочу! — сказал не терпеливо Ясек.
— Еще крепче буду тебя целовать! Не хочешь меня больше?
— Целуй! — ответил Ясек. — Ведь ты меня не купила, чтоб привязать, как бычка, на веревку.
— Купила! и на веки!
— Чем?
— Сердцем моим!
— Ну, болтай, — проворчал Ясек и направился к двери.
Тогда Кристка вскочила и крикнула:
— Стой! — голос ее звенел таким бешенством, глаза так горели, что Ясек остановился.