Хаджи
Шрифт:
– Эта мысль никогда не приходила мне в голову, - быстро ответил я.
– В таком случае нет способа исправить это несоответствие.
– Одна туманная возможность пришла мне в голову, - сказал я.
– Ты пытаешься обсуждать со мной или убеждать меня?
– сказал Ибрагим.
– Просто стараюсь исправить несоответствие. Днем мы могли бы больше занять Ка-маля и Омара тем, что они могут делать. Как ты уже знаешь, отец, никого из них мы не можем послать в Иерихон, потому что они уже там напортили. Сведения, с которыми они возвращаются, редко бывают верными, и они могут даже выдать наше
– Если то, что ты говоришь, найдет отклик в моем сердце, то нам придется делать это тремя ночными сторожами.
– Это будет нагрузка, которую нам не нужно нести... математически, - сказал я.
– Ишмаель, не пытайся просвещать меня своей образованностью. У нас шесть чело-век. Я должен оставаться на командном посту, еще двое ничего не стоят. Остаются трое. Разве не получается в общей сложности шестеро?
Я закрыл глаза, затаил дыхание от страха, как со мной часто бывало, и сказал:
– У нас есть здоровая и способная женщина, которой почти что нечего делать.
– Не ухватываю, кого ты имеешь в виду.
– Отец, - сказал я с дрожью, - я научил Наду стрелять из моего ружья. Я поставлю ее выше любого здесь... кроме тебя, конечно.
– И ты также позволяешь ей ехать позади себя на Абсаломе и по секрету учишь ее читать и писать, - сказал Ибрагим.
О! Священное имя пророка! Я знал, что меня спихнут с моего выступа пятидесяти футов высоты на землю ударом руки, ногой, пинком! Я закрыл глаза в ожидании развязки. Я так тщательно хранил тайну! Так тщательно!
– Я уверен, что Сабри не прочь стоять ночную вахту с Надой, - сказал Ибрагим.
– О нет!
– воскликнул я, вскакивая на ноги, и семейная честь выступила из моих пор.
– Я имел в виду только себя и Джамиля!
– Сядь, - сказал отец со зловещей мягкостью.
– То, что ты пытаешься сделать с На-дой, невозможно. Это лишь приведет к беспорядку в ее жизни.
– Но наша прежняя жизнь кончилась, отец.
– Тогда нам надо потратить годы в ожидании, когда она вернется, а тем временем мы не должны расставаться с тем, что мы знаем и кто мы есть. Что хорошего может быть для Нады в том, чтобы уметь читать и писать?
– Когда мы уйдем отсюда... в те годы, которые уйдут, чтобы вернуться в Табу... один Аллах знает. Может, ей нужна будет работа.
– Никогда.
– Но умение читать и писать может принести ей счастье.
– Она будет счастлива с мужчиной, за которого я выдам ее замуж.
– Отец, жизнь переменилась!
– Кое-что не меняется, Ишмаель. Позволь женщине идти по тропе впереди себя, и будешь чуять ее всю жизнь.
Он был непреклонен, и его приказ прекратить учить Наду и помогать ей был абсо-лютным. Я полностью потерпел поражение в своем деле и хотел уйти.
– Сядь, - сказал он снова. Глядя в пустыню, он обращался ко мне отвлеченно, как к камню.
– Надо наблюдать за Сабри. Он происходит из города бессовестных жуликов. В семье может быть сколько угодно детей мужского пола, но только один сын. Ты прохо-дишь свой первый урок тесной дружбы. Чтобы быть сыном, который следует своему отцу, ты должен узнать
Должно быть, я выглядел идиотом. У меня пересохло во рту.
– А ты, сын мой, домогался лидерства, как только научился ходить.
– Я глупый, - выпалил я.
– Сочетание многих глупостей может иметь результатом достойного человека, если только он учится на своих глупостях. Равновесие мужчины и женщины подобно равнове-сию жизни в этой пустыне... оно очень хрупко. Не играй им. Что касается Сабри...
– Я унижен, - прошептал я.
– Я знал о Сабри с первой минуты, - сказал Ибрагим.
– Ты в самом деле веришь, что его принудили спать с иракским офицером, жить с ним день и ночь?
– Он же голодал!
– Парень с квалификацией автомобильного механика в Наблусе - голодал? Или, мо-жет быть, в видах обстоятельств лишений те удобства, что могла предложить иракская армия, показались слишком большими.
– Зачем же он пошел с нами?
– спросил я.
Ибрагим пожал плечами.
– Может, ему надоел его иракский приятель, а может, он надоел приятелю. Может быть, у них была любовная ссора. Может быть, Сабри слишком много прибрал к рукам на иракском складе, и его вот-вот должны были поймать. Кто знает? Он пользуется тем, что подвернется. Возможно, он считал, что с нами у него больше шансов избежать той или иной неприятности в Наблусе.
Разве все это так уж неожиданно? Ведь по много раз на дню Сабри на мгновение вы-зывал мое стеснение слишком тесным объятием, прикосновением мимоходом, долгим ру-копожатием, страстным выражением. Много раз ночью, проснувшись, я видел Сабри "случайно" раскинувшим во сне ноги, взгромоздившись на меня всем телом так, что я мог вдруг ощутить его твердый член, а он лишь дожидался, когда я первым сделаю движение навстречу?
Что же между ним и Надой?!
Мне было стыдно собственной глупости. Конечно, Сабри играл свою игру. Со своей обаятельностью он мог вертеть кем угодно и убаюкивать, внушая, что он друг. И в тот же момент соблазнить сестру друга. Мне следовало бы лучше знать людей.
Хаджи Ибрагим продолжал глядеть в пустыню. Какой он мудрый. И как я наивен и глуп.
– За ним надо смотреть очень тщательно. Лучшие предатели - те, кто, как Сабри, способны заслужить твое доверие. Если он прикоснется к твоей сестре, я приговорю его к смерти. Ты, Ишмаель, раз ты хочешь руководить, должен получить свой первый практи-ческий урок. Ты разделаешься с Сабри - под конец - ударом кинжала.
Глава восьмая
Что-то над моим выступом как будто насмехалось надо мной. В нескольких сотнях футов выше был вход в еще одну пещеру. Пещер вокруг Кумрана было, конечно, множе-ство. Время от времени мы обследовали те, куда легко было добраться. В некоторые по-пасть было попросту невозможно, разве что опытным скалолазам со снаряжением.