Хаджи

Юрис Леон

Вход был наверху над крутой стеной, но ведь в одно место могут вести разные до-рожки. Нужно разузнать про небольшие выступы, за которые можно зацепиться рукой или ногой, научиться маленьким прыжкам, пользованию веревкой.

Много часов и дней следил я в бинокль за движениями горных коз. Это было как вы-зов. Ни в одной из других пещер мы не нашли ничего ценного, и я начал уже воображать, что вот эта наполнена сокровищами. Фантазия становилась навязчивой идеей.

Однажды утром мы с Надой убивали время на моем выступе, и к нам присоединился Сабри. Несмотря на резкие слова

отца, я чувствовал себя вполне уютно с ними обоими. И кроме того, мы же не делали ничего плохого, только разговаривали.

Вскоре все трое глазели вверх на высокую пещеру и толковали о том, как бы туда попасть.

– По-моему, я нашел дорогу, - сказал я.

– Да это, наверно, не проблема, - согласился Сабри.

– Тогда пошли!
– воскликнула Нада.

Сабри пожал плечами.

– Сегодня не хочу. Слишком жарко.

По правде, я был рад, что он первый это сказал, ну, не то чтобы я испугался... это слишком... Но стена-то все же крутая.

– Может, завтра, - сказал я.

– Да, может, завтра, - согласился Сабри.

– Погодите, - сказал я, - завтра я не могу. Завтра мне стоять в карауле. А если после-завтра?

– Послезавтра я не могу, - сказал Сабри, - мне идти к источнику.

– А я занят на следующий день, - сказал я.

– На следующей неделе.

– Да, давайте на следующей неделе.

Нада со смехом вскочила на ноги.

– Вы просто боитесь!
– воскликнула она.
– Вы оба боитесь.

– Ничего подобного!
– запротестовали мы разом.

– Тогда пошли!

С этими словами она полезла на скалы как горная коза.

– Ну-ка!
– насмешливо бросила она назад.

Естественно, ни я, ни Сабри не могли вынести такой обиды от женщины. Трясясь, мы поднялись на ноги и выпятили грудь.

– Пойду достану что-нибудь для скалолазания, - сказал я.

На самом деле я надеялся, что к моему возвращению она оставит свою мысль. Ужас-но медленно пошел я к нашей пещере. Скатал длинную веревку и повесил ее на плечо, на-полнил ящик для инструментов, взял фонарь и еще медленнее пошел назад.

О, черт! Нада не только не оставила идею влезть наверх, но и забралась на добрых двести футов, смеясь и дразня Сабри, который медленно продвигался, боязливо хватаясь за камни. Я упросил свои ноги перестать трястись, вознес молитвы Аллаху и двинулся на-верх. О, какой ужас! Приклеив глаза к рукам, я хватался за каменные выступы. Когда моя нога скользнула, я допустил ошибку, глянув вниз на нее, и камень скатился с миллиона футов... или еще больше...

Я готов был испустить предсмертный крик, что с меня довольно, вспомнив, что надо ведь будет еще и спускаться вниз. Конечно, мне надо было подождать, чтобы кто-нибудь отказался первым, и у меня было ужасное чувство, что это будет не Нада. Всякий раз, ко-гда мне попадалось на глаза ее черное платье, я видел, что она проворно бегает без всяко-го страха.

– Идите сюда! Идите!
– все время кричала она.
– Здесь наверху красиво!

Спасибо Аллаху, нашлось маленькое ровное место, где они остановились передох-нуть. Я молился, чтобы они передумали раньше, чем я доберусь до них, ведь я готов был напустить

в штаны. Когда я добрался до них, Нада стояла над Сабри, стараясь его успоко-ить. Он был заморожен страхом, не мог двигаться ни вверх, ни вниз, ни вбок. Он не мог даже говорить.

– Ну и ну, - произнес я. Я был безумно счастлив, что Сабри отказался первым.
– Ну, выше подниматься не стоит, - сказал я.
– Не волнуйся, Сабри. Это не стыдно. Мы тебе поможем спуститься на веревках.

Я положил ему руку на плечо, весь дыша сочувствием и в то же время стараясь унять собственную дрожь. Повезло Сабри, что у него такой чуткий друг, как я.

– Не удалось. Попытаемся еще раз. А, Сабри?

Он издал короткий писк наподобие цыпленка, только что вылупившегося из яйца. Когда я взглянул наверх, Нада опять ушла. Ой-ой. Я осторожно-осторожно поднялся на ноги и распластался на стене как можно дальше от края, но снова сделал ошибку, взглянув вниз. О Боже!

– Нада!
– закричал я, - иди обратно! Это приказ!

– Ишмаель! Поднимайся сюда! Иди! Здесь есть большая трещина, по которой можно пробраться. Это гораздо легче!

Я взглянул вверх. Взглянул вниз. И так, и эдак - мне конец.

– Сабри, давай кончать это дело. Нада нашла дорогу.

– Я н-н-н-не могу, - выдавил он.

Бесполезно его заставлять. Он парализован, стиснут с головы до ног.

– Тогда стой здесь и не двигайся с места. Мы скоро вернемся. Идет?

Ему удалось кивнуть головой.

Становилось легче, потому что я не мог испугаться больше, чем был напуган. И по-том ко мне возвращалась храбрость по мере того, как приближались очертания входа в пещеру. Ну, а Нада не боялась. Она, должно быть, сошла с ума. До сих пор я никогда по-настоящему не зависел от девчонки, но никогда не было мне так хорошо, как когда она тащила меня за руку наверх за край скалы.

– Разве не забавно!
– сказала она, задыхаясь.

– Это было легко, - сказал я.

Мы стояли перед входом рука в руке. К входу в пещеру обычно приближаются с не-которой... опаской.

Я включил фонарь и подтолкнул ее идти впереди меня. Она робко пошла на цыпоч-ках, ожидая, что летучие мыши вылетят навстречу, но их не было. Я двигался сзади и све-том ощупывал обширную комнату.

Нада вскрикнула и отскочила ко мне. Там! В углу! Куча человеческих костей.

– Ничего, - прокаркал я.
– Они мертвые.

И тогда мы увидели нечто еще более ужасное. Там был огромный кувшин, он разва-лился, и в нем открылся скелет маленького ребенка с маленьким кувшинчиком и горсткой зерна возле его головы.

– Кто бы это мог быть, - сказала она.

Мы огляделись. На чем-то вроде каменного алтаря со следами огня были еще кости детей. Мы не знали, что все это значит, но с каждой минутой становились все смелее и дерзнули заглянуть вглубь. Мы осмотрели три зала и в каждом нашли свидетельства про-шлой жизни. Там лежали десятки маленьких котелков, большей частью разбитых, санда-ловое дерево, коса волос, зерно, куски ткани и корзины, нечто вроде кухонной каменной печи, домашняя утварь.

Фонарь мой начал тускнеть, показывая, что батареи на исходе.