Хакер и Маргарита
Шрифт:
Одинцов сразу же смутился. Его сытый лоск куда-то испарился и теперь передо мной стоял смущенный поведением своей дочери отец.
– Да, вы знаете, так бывает, – забормотал он. – Кира очень неуравновешенный ребенок.
– Она не ребенок, – поправил я его. – У нее что, в институте забастовка?
– Хм, видите ли, – начал Одинцов, – она еще школьница... Вы уж извините меня, пожалуйста... Давайте я вас мокрой щеткой...
Он униженно нагнулся и взялся рукой за полу моего плаща, пытаясь стереть
– Что ты делаешь, Юрий?! – раздался за его спиной возмущенный женский голос. – Ты бы еще вылизал этому типу ботинки!
Из-за поворота, ведущего из коридора в зал, появилась высокая женщина в домашнем костюме из черной кожи. Ее руки были засунуты в боковые карманы жилета, и поза, в которой она остановилась возле мужа, свидетельствовала о решимости отстаивать свою правоту.
– Мила, тут такое дело... – обернулся к жене Одинцов, не поднимаясь с колен.
– Дело? – мгновенно парировала женщина. – Дела, как известно, у прокурора.
Одинцов содрогнулся. Его лицо исказила болезненая гримаса, а левое веко задергалось.
– Что там у вас за проблемы? – спросила меня Мила. – Упали, плащик грязью испачкали? А при чем, позвольте узнать, тут наша дочь?
– Но...
– Лучше бы вы себе под ноги повнимательнее смотрели, – повысила голос женщина. – Он что, денег требовал? Ты не дал, надеюсь?
Юрий Юрьевич замычал, отрицательно качая головой. Он отполз в угол за дверь и оставался в этом безопасном убежище, недосягаемый как для посетителей, так и для своей разъяренной супруги.
– С вами все, – беапелляционно бросила она мне. – Перед вами извинились, так что можете топать. У вас что, соседушки?
Этот резкий вопрос был обращен к сопровождавшим меня старушкам. Евгения тут же спряталась за спину подруги, а Виктория смело шагнула вперед и выставила на вытянутых руках мопса.
– Ваша Кира напугала моего Гарри! – вскричала та. – В Соединенном королевстве...
– Вот и езжай в свое королевство, – не дала ей закончить Мила, – раз у нас здесь так плохо. Кстати, почему собака без намордника, а? Мне что, в милицию жалобу подать? Это я мигом.
Я отстранился, пропустив вперед себя Викторию и, не прощаясь, спустился вниз по лестнице. Выходя из подъезда, я еще слышал крики Милы Одинцовой и настойчивые упреки владелицы многострадального мопса.
Итак, кое-какая, пусть не очень обильная информация налицо.
Я получил достаточное представление об отношениях в семействе Одинцова. Любопытно, случайно ли Мила упомянула о возможном шантаже с моей стороны? Это было просто предположение или можно было воспринимать ее реплику как «только-только с одним шантажистом разделались, как очередной пожаловал»?
Я не сомневался, что бесцеремонная Мила Одинцова могла своими собственными руками
Мне срочно следовало посоветоваться с Приятелем и я быстро отправился домой. А там меня ожидал очередной сюрприз. Я собирался поделиться с Приятелем новой информацией но...
Но вместо этого «застукал» Приятеля за занятием... Даже стыдно говорить...
За занятием, уж никак не подобающим машине такого уровня.
– И ты тратишь на это свое и мое драгоценное время? – возмущенно проговорил я прижав губы почти к самому микрофону? – И тебе не стыдно, а? Такая умная железяка занимается такой ерундой!
И действительно, было чему удивиться! Кому рассказать – не поверят.
Приятель играл в тетколор.
Причем, набирал с каждой партией все больше и больше очков.
Тетрис во всех его разновидностях – это такая игра, в которую нельзя... выиграть. Недаром ее придумал русский умелец!
Можно лишь набирать все большее и большее количество баллов, десятки, сотни, при ежедневной тренировке – даже тысячи очков, но ощутить сладость победы, как это бывает в «нормальных» игрушках – увы, нельзя. Потому что ведь все равно рано или поздно экран оказывается заполненным разноцветными фигурками, которые ты не успел или не сумел обрушить.
Дьявольское изобретение!
Наверняка его создатель будет обречен в посмертном существовании на игру в собственное изобретение, но с одной маленькой поправкой – он не сможет проиграть. Фигурки будут сыпаться и сыпаться, а он все будет нажимать на клавиши и обрушивать ряд за рядом.
Лет через семьсот он почувствует, что больше не может и взмолится о пощаде:
– Да когда же все это кончится! Пальцы устали, глаза устали, башка не варит!
И тогда чей-то очень тихий и строгий голос ответит несчастному:
– Да никогда это не кончится! Сам придумал, сам и играй. Отольются изобретателю тетриса слезы уволенных с работы за игру в тетрис в рабочее время японцев и прочих жителей Земли!".
И будет он играть целую вечность, испытывая муки, сравнимые только с Танталовыми!
Но это – рабочая, так сказать гипотеза. Не исключено, что я ошибаюсь.
Печальная же реальность же была таковой: эта груда металла, то бишь Приятель, набрала в очередной игре двести шестьдесят тысяч очков (для справки: я потратил на эту игрушку в свое время недельку-другую и больше семидесяти тысяч никогда не набирал).
– Да-а-а, – продолжал я свои упреки, – я бы еще понял, если бы ты выудил какой-нибудь зарелизенный адвент или что-нибудь стратегическое... Но такое? Не сошел ли ты, братец, с ума?