Хальдор из Светлого города
Шрифт:
Квартал Шлем Бриона отнюдь не радовал глаз живописностью, и если можно было найти в нем что-нибудь привлекательное, то это была чисто выметенная мостовая. Верзила шагал по булыжникам, задрав голову. Барон с трудом поспевал за ним, и времени на то, чтобы разглядывать дома, у него не оставалось. Впрочем, разнообразием они не отличались, длинные, с узкими фасадами и малым количеством окон. В одном из этих домов размещалась казарма Ордена Каскоголовых.
Кьетви, не замедляя шага, вошел в дверь, расписанную воинскими атрибутами. Трое солдат с грохотом
Барон оказался в длинной, как кишка, полутемной комнате с голыми стенами, выкрашенными в серовато-зеленоватый цвет. Единственным, что могло усладить взоры обитателей этого помещения, можно было считать стойку с холодным оружием – мечами и пиками, над которой висела оранжевая лента с искусно вытканной надписью: «Исполнительность – душа дисциплины». Где-то в глубине дома глухо звякала жесть: судя по звуку, там скребли ложками по мискам, но запахов еды не доносилось. Пахло недавно высохшей краской и сапогами.
Барон сумрачно посмотрел в обветренное лицо Верзилы. Кьетви снял каску, украшенную символическим зигзагом, означающим, вероятно, молнию, с отвращением положил ее на лавку и провел ладонью по лбу, стирая пот. Его хищный нос шевельнулся, когда он заговорил, обращаясь к солдатам:
– В комнате писаря поставьте для мальчика койку.
– А стол куда, господин капитан? – осмелился один из солдат.
Кьетви, помолчав, ответил голосом, не предвещающим ничего хорошего:
– А стол сюда, возле тахты. Что-нибудь еще?
Все трое уставились в неведомые дали. Кьетви снова взял барона за руку и потащил в глубину дома. Они стремительно прошли по узкому коридору, освещенному чадной масляной лампой, и оказались в закопченной кухне.
Половину кухни занимала плита, сплошь уставленная котелками, кастрюлями и ведрами. Повара на кухне не было. Кьетви толкнул барона к перевернутому ящику, и мальчик неловко плюхнулся на шершавые доски. Осторожно подобрав ноги, он смотрел, подрагивая пушистыми ресницами, как капитан шарит по кастрюлям, зависая то над одной, то над другой емкостью. Сейчас он был похож на стервятника, кружащего над полем боя. Он снял крышку, и барона окутал сладкий запах картошки, тушеной с луком. Он громко глотнул. Ему так и не удалось поесть за все это время. Разнося по камерам то, что лейтенант именовал «завтраком», он держал слово и капусту из ведра не вылавливал.
Верзила прижал крышку к кастрюле, перевернул ее и встряхнул. Барон слегка вытянул шею. Верзила поставил перевернутую крышку, на которой пирамидкой лежали пять лоснящихся картофелин, ему на колени. Барон поднял глаза.
– Жри, – сердито сказал Кьетви. – Фон-барон. – И он плюнул на пол, тут же затерев плевок ногой.
Барон впился в картошку с детской непосредственностью. Верзила, примостившись на соседнем ящике, задумчиво высвистывал патриотическую мелодию. Внезапно он спросил барона:
– Из-за стены пришел, значит?
Барон, не переставая жевать, кивнул.
– Ну и что там, за стеной, делается?
Барон замер с набитым ртом. Тесная и грязная
Кьетви внимательно смотрел на него, ожидая ответа. Барон, давясь, заглотал картошку и сказал:
– Там… там, господин капитан, все. Ветер, вода. Небо синее близко. Там мир.
Он искоса метнул взгляд на свирепый профиль Кьетви. Тот покусывая нижнюю губу, словно удерживаясь от гримасы.
– Слушай, барон, – произнес он с некоторым нажимом. – Постарайся про это никому не рассказывать.
Барон слегка улыбнулся.
– Вы, наверное, думаете, что я больной? – сказал он.
Кьетви отмолчался. В мальчишке действительно было что-то нездешнее, хотя поверить в то, что за стеной живут люди, он не мог.
– Ребята покажут тебе твою койку, – буркнул Верзила. – Писать умеешь?
– Умею, – ответил барон.
Кьетви не удивился.
– Вот и хорошо, – сказал он. – Тогда я писаря поставлю в строй, а тебя – на его место.
«Писарь – вот гадость», – подумал барон. Он не знал, что эта должность, о которой мечтала добрая половина роты и которая была закрыта для большинства из-за поголовной неграмотности Каскоголовых.
– Я теперь тоже буду в вашем Ордене? – спросил барон.
– Если заслужишь, – нехотя отозвался Кьетви. – Ты за третьей стеной, это уже большая честь.
– За третьей стеной? – переспросил барон.
– Ну да, в квартале воинов. В Шлеме Бриона.
– А кто это – Брион?
– Это был герой. Великий герой древности. Он проник в логово злобного чудовища, которое своим зловонным дыханием отравляло пол и луга, так что гибли птицы и выгорали травы. Оружие для Бриона сковали из обломков мечей знаменитых бойцов. И когда Брион отрубил дракону голову, то клинок растворился в ядовитой крови…
Барон сказал задумчиво:
– Почему-то у многих такое странное отношение к драконам и великанам… Я думаю, что ваш Брион был просто браконьером.
Кьетви поперхнулся.
– Малыш, это предание записано у нас в Уставе!
– Я не хотел обидеть вас, – искренне сказал барон. – Но я близко знаю одного дракона. Вы же не видели драконов?
– Хвала великому Одину – нет, – с чувством ответил Кьетви.
– Если я останусь жив, – сказал барон вполне серьезно, – я познакомлю вас. Он чудный.
Кьетви вздохнул и, и поднимаясь на ноги, коснулся его волос.
– Бедный ты парень, – сказал он.
25.