Халтура
Шрифт:
— Итак, — сказала я, — возможно, дело было примерно так. Злоумышленник вышибает ногой дверь. На ней частично отпечатался след обуви. Джорджия сидит в своем кресле, вот здесь, и работает за компьютером. — Я снова нахмурилась. — Она пила много какао?
— Нет, — ответил Уилл. — Только когда была по-настоящему чем-то обеспокоена. Она шутит, что это ее метод самолечения.
Итак, она уже была чем-то обеспокоена незадолго до нападения. Она сидела в кресле с ноутом и какао, и… Я обошла вокруг упавшего кресла и обнаружила валявшуюся
— Ее явно беспокоило что-то, но не мысли о нападении, — сказала я. — Она потратила время на то, чтобы заварить себе чашку какао, а этим не станешь заниматься, когда под дверью у тебя маньяк. Она приготовила себе уютный напиток и удобно устроилась в кресле, чтобы позвонить вам. Есть ли у вас какие-то догадки о том, что могло ее так обеспокоить?
Уилл покачал головой:
— В обычном состоянии — нет. Но последние несколько месяцев она просто пошла вразнос от этих взбесившихся гормонов… Она на многое реагировала чересчур остро.
Я кивнула и постояла немного молча, пытаясь вобрать в себя все, совместить воедино и получить общую картину. Я представила себе Джорджию — высокую, худенькую, гибкую женщину, свернувшуюся калачиком в глубоком кресле… испещренное пятнами лицо, покрасневшие глаза, она почти что свернулась вокруг своей маленькой вселенной — своего будущего ребенка и звука голоса своего мужа.
Кто-то одним ударом вышиб дверь и набросился на нее. Джорджия была борцом, приученным сражаться, пусть даже это чаще всего случалось, когда она находилась в облике другого существа. Она воспользовалась для защиты первым, что сумела пустить в ход — ногами. Когда нападавший набросился на нее, она попыталась оттолкнуть его обеими ногами. Но у него был слишком мощный импульс, и в результате удар лишь оттолкнул кресло Джорджии назад.
Беременная женщина, далеко не столь гибкая и изящная, как обычно, она развернулась и попыталась бежать.
— Крови здесь нет, — отметила я.
Нападавший оказался сильнее и утащил ее. Или он бил ее кулаками и ногами — это нетрудно проделать с беременной женщиной, которая инстинктивно обвивается телом вокруг будущего ребенка, так чтобы удары приходились главным образом на спину, ребра, и ягодицы, — или же слегка ее придушил. Так или иначе, он явно справился с ней без кровопролития.
А потом они ушли.
Я покачала головой.
— О чем вы думаете? — спросил Уилл.
— Не уверена, что вам хотелось бы это знать.
— Не хотелось бы, — сказал он. — Но мне это надо.
Я кивнула и изложила свою теорию вместе с подтверждающими ее доказательствами. Уилл побледнел и насупился.
— Как у нее было с рукопашным боем? — спросила я.
— На уровне. В кампусе она вела для женщин занятия по самообороне. Не думал, что ей когда-нибудь придется воспользоваться этим всерьез… — Он уставился на упавшее кресло, и лицо его болезненно дрогнуло.
— Что вы узнали такого,
Он покачал головой.
— Человеческий мозг не приспособлен для серьезной обработки запахов, — сказал он. — В любом случае — не так, как волчий. Когда ты перекидываешься, это… ну, как бы прибавляет громкости у тебя в носу, но выделить что-то конкретное нелегко. Я могу взять след, если прошло не слишком много времени, но когда весь букет запахов перемешался, это дохлый номер. Здесь новый букет запахов, пролитое какао, еда за последний день или два… — Он пожал плечами.
— Похоже, магия никогда ничего не делает проще, — сказала я.
Уилл тихонько фыркнул:
— Вот и Дрезден так говорит.
Я почувствовала странную боль в груди, но не стала обращать на нее внимания. Я направилась на маленькую кухоньку и с минуту осматривала ее. Затем сказала:
— Стало быть, она какао-маньяк.
— Ну, в разумных пределах.
— Она пьет растворимое?
— Вы шутите? — Его интонация и тембр голоса слегка изменились, сделались чуть выше и чуть более резкими — наверное, он подсознательно имитировал речь своей жены. — Это же профанация жанра.
Я вытащила из кармана ручку и подцепила ею вторую чашку, у которой на ободке виднелся след губной помады. Донышко чашки было липким, с остатками настоящего какао — того самого, что варят из молока и шоколада. Жидкость еще не совсем засохла, и когда я поднимала чашку, в ней тихо плеснуло. Я показала помаду Уиллу.
— Джорджия косметикой не пользуется, — почти прошептал он.
— Знаю, — кивнула я. — Какао в этой чашке находилось примерно столько же времени, сколько в другой. Итак, следующий вопрос, на который мы должны ответить: кто пил какао вместе с Джорджией, когда вышибли дверь?
Уилл покачал головой:
— Это либо запах нападавшего, либо кого-то из наших знакомых, кто здесь часто бывал.
Я кивнула:
— Рыжая, верно? Та, что любит носить футболки в обтяжку?
— Энди, — сказал Уилл. — И Марси. Она вернулась в город после похорон Кирби. Их запахи здесь тоже слышны.
— Марси?
— Маленькая такая девушка, на мышку похожа. Каштановые волосы. У нее с Энди было в школе что-то типа интрижки.
— Либеральные вервольфы, — заметила я. — Два слова, которые редко оказываются вместе.
— В колледже многие экспериментируют, — пояснил Уилл. — Вы, наверное, тоже это делали.
— Да, — кивнула я. — Я пыталась увлечься американским футболом. В качестве зрителя. Но из этого ничего не вышло.
— У Марси с Энди тоже.
— Они рассорились?
— Не скажу точно, не знаю. После разрыва они по-прежнему остались соседками по комнате.
— Но Марси вскоре уехала из города.
Уилл кивнул:
— Она хотела заняться анимацией. Получила работу в «Skywalker». Это реально круто.