хамелеон
Шрифт:
— Ты в надежных руках. Об остальном позаботимся мы.
Джон застыл, мышцы свело судорогой от напряжения. Его заворожили при помощи эмпатии. Этот мужчина был Проводником, — и к тому же могущественным. Джону всегда было интересно, каково это — поменяться ролями, подвергнуться воздействию внушения, и теперь он это узнал. Ему это ничуть не понравилось. Он отдернул руку и выпрямился. Его подозрения подтвердились, когда исчезло убаюкивающее внушение.
Проводник напрягся, его глаза округлились.
— Что ж, я ошибся. В тебе еще остался боевой задор.
— Кто вы? — холодно спросил Джон.
Проводник встал
— Проводник Джефферсон Хоуп, к вашим услугам. Я лондонский…
— Сват, — сказал Джон. — Да, я о вас слышал.
Это он держал зуб на Гарри. Он совсем не казался внушительным. Но ведь и Джон не производил сильного впечатления.
Они неотрывно смотрели друг на друга; Джон пытался разглядеть в нем того ужасного человека, каким его описывала Гарри. Но он ничего не увидел, кроме неподдельного беспокойства и заботы. Хоуп сердечно желал ему счастья, и искренне считал, что может это устроить. Джону осталось бы только немного довериться ему. Джон нахмурился и копнул глубже: что-то тут было нечисто. Что-то подсказывало ему, что если бы Хоуп в самом деле был таким ласковым, благодетельным и заботливым, он бы не позволил Гарри завянуть без Проводника, лишив ее возможности принять участие в охоте.
Прежде он не применял эмпатию, как сейчас, — чтобы ощутить чьи-то эмоции. Обычно он заслонялся от них, чтобы какофония из противоречивых чувств не вытеснила его собственные и не свела этим с ума. В больнице он использовал свои способности для элементарной самозащиты. Он понижал защитный барьер, чтобы отсеять наркоманов и пациентов с синдромом Мюнхгаузена* от тех, кто в помощи нуждался по-настоящему. А что касается остальных… Что ж, не надо обращаться к эмпатии, чтобы понять, что они напуганы и несчастны. Меньше всего пациентам нужно, чтобы доктор разуверился в себе, подхватив их собственные страхи.
В Хоупе не было ни капли сомнений. Джону еще не приходилось сталкиваться со столь непоколебимыми людьми. Исходивший от него поток уверенности был столь мощным, что казался неправдоподобным. Которые из эмоций Хоупа, что ощущал Джон, были настоящими, а какие — просто обманом, проекцией? Интуиция подсказывала Джону, что Хоуп что-то скрывает. Он чувствовал, за неимением лучшего сравнения, зыбучие пески, под поверхностью которых ходило волнами что-то большое, что-то тайное, однако Джон не мог даже приблизительно это опознать.
Джон заглянул еще глубже, ослабив свой и без того хрупкий защитный барьер. Он еще не встречал того, кто умел подделывать собственные эмоции. Это было ненормально. Но если раскрыть разум шире, еще шире, то можно почти увидеть, что же прячет Хоуп, еще немножко… Джон втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Так ослаблять свою защиту было ошибкой.
Хоуп мысленно атаковал его. Джон не осознавал, что Проводник все это время сдерживался. С неожиданной скоростью удушающая зыбучая топь поглотила его, высасывая остатки энергии. Он был беспомощен, разбит, барахтаясь в море песка. Коэффициент интеллекта понижался, он впадал в сонливость и отупение. Ему уже не удастся возвести щит. Джон попытался вытянуть свое внимание из этой вязкой наркотической трясины, но у него ничего не вышло. Их телепатический контакт стал гораздо сильнее на протяжении этого маленького эксперимента.
Но какое это имеет значение? Он мог думать только о том, что долгий тяжелый
Лишь рухнув без сил на диванные подушки, он осознал, что Хоуп держит свою руку на его плече. Он смутно догадывался, что Хоуп управляет его эмоциями при помощи прикосновения. И хотя Джон понял это, он никак не мог вспомнить, почему это было плохо. Три интенсивных мысленных поединка были его пределом. Джон предпринял последнюю жалкую попытку отразить проекцию Хоупа, и поддался его заботе. Она была такой приятной, с чего бы ему сопротивляться? Он заслужил ее.
Неизвестно, к чему бы это привело, если бы в паре метров от них не разразился спор. Связь между Джоном и Хоупом разорвалась. Не сговариваясь, они повернулись в сторону возрастающего шума. Разум Джона высвободился из капкана. Ситуация оказалась на грани критической и в любой момент могла перерасти в рукопашную схватку, даже когда Хоуп выступил вперед, чтобы развести соперников.
— Ты грязный, наглый лжец! — кричал Боудин на высокого красивого Стража в дорогом костюме. — Даже не смей увиливать, Уилкс! Ты дал слово, что сделаешь мой статус постоянным. Ты видел, насколько эффективно я работаю и на что я способен. Взгляни на него! Вот твой Призрак, — тот, кто десять лет ускользал от Тауэра. Я выследил и поймал его меньше, чем за день. Ты не станешь отрицать, что я доставил его без царапинки, как и было оговорено. Я заслужил твою подпись.
— Я согласился при условии, что он будет свободным… — спокойно ответил Уилкс, подчеркнуто не обращая внимания на палец Боудина, размахивающий в нескольких сантиметрах от его лица.
— Он и есть свободный! — перебил его Боудин.
— Я чувствую на нем твой запах. Ты терся об него. Осквернил его…
— Я просто трогал его, попробовал на вкус, пощупал через одежду, вот и все, — прорычал Боудин. — Я делал только то, что было необходимо, чтобы выманить наружу его сущность. Иначе ты бы утверждал, что я схватил не того. Так он проворачивает свои фокусы, — Боудин указал на Джона, — заводит ваш разум в тупик и заставляет не верить своим глазам. Насколько я знаю, он может делать это с тобой прямо сейчас.
Все три Стража повернулись к Джону, который снова воздел руки в знак своей невиновности. Его разум быстро избавлялся от омерзительного влияния Хоупа, но это не значило, что у него еще оставались силы, чтобы проецировать эмоции на одного из них. Что бы они не чувствовали, он был тут ни при чем.
Третий Страж слегка кашлянул в кулак и сказал: — По-моему, Себастьян, условием было «не заключать связь», про обнюхивание не было ни слова. Важно не то, имели ли они какой-то физический контакт, а сможет ли Проводник Уотсон заключить связь, как и планировалось.
— Я не заключал с ним связь, — нетерпеливо повторил Боудин.
— Ну, ну, — проговорил Хоуп, положив руку на запястье Боудина и опустив его палец. Джон почувствовал, как охватившие Боудина ярость и отчаяние притупились, а потом и вовсе погасли. — Не нужно спорить. — Другой рукой он похлопал по спине Уилкса, и раздражение Стража исчезло, хотя елейное самодовольство никуда не делось. — Я здесь как раз для того, чтобы определить, заключил кто-то связь или нет. Вы, мальчики, должны успокоиться и позволить мне выполнить свою работу.