Хамелеонша
Шрифт:
— Мертвецки пьяного, — шептала кормилица нянюшке, думая, что я сплю. — Точнехонько под крайнее ребро ударили, вот здесь, — она показала справа. — Коновал сказал, де, от такого сразу мрут. И пырнул знающий, снизу вверх.
— Или кто-то ростом малый, — шепнула нянюшка.
— И кошель-то не забрали, — добавила кормилица, и обе посмотрели в мою сторону.
Я прекратила чтение, когда опустились сумерки, и в повозке стало совсем темно. Только волосы леди Йосы и перстни вдовы поблескивали в полумраке. Спроси кто меня,
Леди Йоса провожала взглядом пейзаж за окном. Контуры полей в лиловой вечерней дымке, грохочущие ленты речушек и холмистые долины, похожие издали на обтянутые мхом валуны.
— Вокруг королевского замка сплошь горы, я смотрела по карте, — задумчиво произнесла она. — Буду скучать по равнинам.
— Местность, где стоит замок его величества, славится прекрасными видами, — встряла вдова, — многие животные и растения водятся только там. И раз уж вы будете там жить, то должны знать, что…
Её трескотню никто не слушал. Есть люди, которые упиваются звуком собственного голоса и помрут, если не воткнут вам в глотку свое очень ценное мнение.
Заснула она неожиданно, прямо на полуслове, обозначив это событие всхрапом.
— Слава Праматери! — закатила глаза леди Йоса и обратилась в окошко к ближайшему рыцарю: — Долго ещё до привала?
Тот придержал коня и поравнялся с нами.
— С четверть мили, миледи.
Она кивнула, и рыцарь снова ускакал вперед. Взгляд Её Светлости ещё побродил по пейзажу и остановился на ехавшем неподалеку Людо. Изучающе окинул его сверху донизу, и рука потянулась к груди.
— А ваш брат красив… даже очень, — заметила она, лениво водя пальцем вдоль кромки выреза и не потрудившись понизить голос. Правда, Людо все равно не мог слышать из-за шума дороги.
Мне не понравился ни взгляд, ни жест. Хотя Её Светлость права: насмешкой Праматери из нас двоих вся красота досталась именно брату, которому она и даром не нужна. А в этот момент он был особенно хорош, сидя в седле так, словно не было всех этих лет без регулярных тренировок. Новый костюм плотно облекал фигуру, ветер трепал спускавшиеся до плеч волосы, а глаза блестели, как два оникса. Только ни он, ни я не нуждаемся в её одобрении.
— Красотой терновника, — заключила она, откидываясь на подушки.
На ночь остановились в лощине. Рыцари разбили небольшой палаточный лагерь, а для леди Йосы, меня и вдовы установили шатер. С учетом жаровни, походного трюмо и двух сундуков, которые велела перетащить туда её светлость, места осталось лишь на то, чтобы не спать друг на дружке.
В ожидании ужина рыцари собрались вокруг костра и подначивали хлопочущую над котелком кухарку, травили шутки. Людо сидел в стороне, натачивая о камень дрянной меч, который ему выдали по приказу леди Катарины. Почувствовав мой взгляд, поднял голову. В следующий миг меня снова отвлекла возня у костра.
— Поди ж ты, какой резвый! — воскликнула кухарка, замахнувшись половником на самого рукастого из мужчин, ущипнувшего её за зад. Тот ответил наглой улыбкой и подмигнул остальным.
— Что вас там так заинтересовало? — раздраженно позвала леди Йоса. — Лучше помогите мне разобрать вещи.
Я поправила полог и вернулась в глубь шатра.
Когда позже вышла за порцией для неё, вдовы и себя, смех стих. Рыцари провожали меня взглядами, в которых не читалось ни угрозы, ни дружелюбия — только угрюмая настороженность. Точно так же смотрели и на брата. Им сказали официальную версию, в том числе про тяжело раненых и чудом выживших Марланта и Эйка, но кто запретит людям строить догадки о появившихся в последний момент чужаках,
— Миледи, — кухарка сделала неуклюжий книксен.
Я забрала поднос с едой и подождала, пока один из рыцарей приподымет полог шатра.
На ужин был вареный угорь и пирог с крольчатиной и миндальным молоком. Соли в лепешке было в самый раз. А я уже и забыла, каково это, когда ею не отбивают затхлость плесневелой муки… За истекшие годы эти два вкуса стали для меня неотделимы. Когда-нибудь буду питаться только пресным.
Ритуал отхода леди Йосы ко сну оказался изматывающе долог — голоса снаружи успели угомониться. Заодно выяснилось, зачем ей понадобилось аж два сундука. В первом лежала сорочка, домашние туфли, каль [8] и куча спальных принадлежностей, без которых легко можно обойтись. Во втором — зеркало, лосьоны, мази, притирки, масла, ароматические воды, мастика для губ, помада для волос. Пока я неловко расшнуровывала ей рукава, непривычная к этому делу, она рассматривала свое лицо в полированном бронзовом диске, натягивая кожу пальцами. Когда я закончила, протерла щеки, лоб, подбородок и шею средствами из трех склянок и, не оборачиваясь, протянула гребень.
8
распространенный в период раннего средневековья домашний головной убор в виде плотно облегающей шапочки по типу чепчика. Имел узкие завязки, заканчивался под мочкой уха, не опускаясь ниже затылка
— Расчешите меня.
Вдова Хюсман успела переодеться в подобие паруса и теперь рылась в своем бельевом ларце, ища что-то на дне.
Перебирая тяжелые длинные пряди её светлости, я боролась с желанием вытереть руку о подол: казалось, на пальцах остался жирный золотой налет. А ещё хотелось покончить с расчесыванием побыстрее — процесс начал утомлять.
— Ай! Осторожнее вы! — вскрикнула леди Йоса, дернув головой.
— Простите, миледи.
— «Простите, ваше величество» — привыкайте называть меня так. Вы что, никогда не расчесывали другим волосы?
— Чужим — никогда.
Людо ведь не чужой.
— У вас неделя пути на то, чтобы научиться помогать мне. — Она бросила быстрый взгляд на вдову и едва слышно прошептала: — Чтобы версия фрейлины хоть немного походила на правду.
Я подняла голову, и наши взгляды встретились в отражении. Контраст между нею и мной был разителен: леди Йоса, белокурая и голубоглазая, с нежной алебастровой кожей, точеными плечами и высокой грудью, натягивающей платье, которое прикрывало такое же совершенное и до тошноты мягкое тело, а позади я. Шершавые потрескавшиеся ладони смотрелись рядом с её тонкой белой шеей просто кощунственно, а тяжелая масса черных волос придавала мне диковатый вид.
— Теперь подайте чашу, — распорядилась она, отворачиваясь.
Я забрала с жаровни миску, где подогревалось миндальное молоко с ужина, и поставила перед ней. Леди Йоса погрузила внутрь свои тонкие ухоженные пальцы — с чего им не быть ухоженными, если отмачиваются каждый день в молоке! — и держала, пока оно не остыло. Потом велела:
— Теперь вы.
— Что я? — Краем глаза я заметила, как вдова сделала два быстрых глотка из оправленного в серебро каплевидного флакона.
— Опустите ваши клешни в ванночку, на них тошно смотреть. К тому же любому в королевском замке будет достаточно одного взгляда на них, чтобы разоблачить вас. — И не дожидаясь ответа, она схватила меня за руку.