Хамелеонша
Шрифт:
— Рад бы, но это невозможно, миледи.
— У вас уже есть супруга? — расстроилась я. — Или не хотите ждать ещё три года? Я постараюсь вырасти поскорее и буду хорошей женой, клянусь!
Он вздохнул, поглаживая браслет из заплетенной в косичку лески, и потерянно развел руками — сразу видно, искренне сожалеет.
— Вы уже обручены с моим племянником.
— Но если я ему не нужна? — Я все ещё не теряла надежды
— Он скоро изменит мнение, ручаюсь, — сверкнул глазами гость.
5
Дорога была утомительна и монотонна. У меня часто болели глаза от чтения при тряске, а духота и запахи преющих под платьями тел сводили с ума. Чувствуя себя разбитой, я пользовалась любой возможностью на привалах, чтобы пройтись. Вдова почти все время спала или дремала. Флакон, поначалу вынимаемый лишь ближе к ночи, перешел в разряд лекарства от всего: зубной боли, ломоты в пояснице, нервов, расстройства желудка, меранхолии [9] и шуток Камдена — того самого рыцаря, навещавшего кухарку по ночам. Нрав леди Йосы совсем испортился от вынужденной бездеятельности. Я-то привыкла терпеть и выжидать, а она изнывала и цеплялась к нам по любому поводу.
9
так произносилось слово «меланхолия» во французском языке в Средневековье. Это объясняется забытой смысловой связью с древнегреческой «черной желчью» и особенностями артикуляции.
— Сколько раз говорить, чтоб не пили эту гадость в повозке, вдова Хюсман! Дышать нечем! А вы, — напускалась она на меня, — почему бубните пылкое признание, как надгробную речь? В вас что, нет ни грамма чувства? Вы никого не любили?
— Разумеется, любила и люблю — своего брата.
— Я не о том, — отмахнулась она. — Вы ни к кому не испытывали страсти?
Её романы казались мне насквозь фальшивыми, а речи влюбленных донельзя напыщенными и искусственными. Прискакать под окно возлюбленной и донимать её сравнениями губ с кораллами, а зубов с жемчугом. И в чем тут любовь?
К самой леди Йосе я испытывала презрение, к которому из-за придирок теперь примешивалось глухое раздражение. Она не выполнила долг перед семьей, предписывавший хранить себя до свадьбы, и ничуть не смущалась своего проступка, если его так можно назвать. Я свой долг выполню. Презирала я её не за потерю целомудрия, а за пренебрежение обязательствами перед родом.
День на четвертый, устав разглядывать проносящиеся за окном поля, она остановила взор на скакавшем рядом рыцаре, какое-то время рассматривала его и с шумным вздохом откинулась на подушки.
— Что вы знаете о близости между мужчиной и женщиной, леди Лорелея? — вызывающе спросила она, прервав моё чтение на полуслове.
Вдова, как обычно, похрапывала и причмокивала во сне. Тальк осыпался с груди, припорошив черный бархат белесой пылью. Запнувшись, я подняла глаза от страницы и встретилась с насмешливым взглядом. По лицу леди Йосы гуляла полуулыбка, рука поигрывала талисманом.
Поскольку
— Вам предстоит первая ночь, неужели вы о ней не задумывались?
Я наконец отомкнула губы и бесцветно произнесла:
— Должна идти кровь.
Она приподняла брови.
— Откуда вы знаете?
Тот же вопрос я задала Людо. Мы ведь тщательно обговаривали план и обсуждали детали.
«Откуда знаешь про кровь, если никогда не женился?»
«Не твоё дело».
Я закусила губу. Ненавижу, когда брат так говорит, и он это прекрасно знает. У меня же от него нет секретов… ну, почти нет.
«И много должно вылиться?» — холодно спросила я.
«Не так чтобы слишком».
«И как это понять? Две капли? Стакан? Как при регулах?»
«Как из ранки на пальце! И прекрати меня донимать!» — разозлился он, странно посмотрел, встал и ушел. Вернулся, только успокоившись. В итоге мои знания о первой ночи ограничились спальней и кровью. Остальное, сказал Людо, мне не понадобится, я ведь в действительности не собираюсь исполнять супружеский долг леди Йосы. Ну, ещё нужно знать про традиционный кубок с вином, который молодая жена преподносит мужу.
— Так откуда? От матери? — настаивала леди Йоса. — Моя скорее б лопнула, чем сказала!
— А вы? От помощника грума? — дерзко спросила я.
Она удивленно поморгала, а потом вдруг прыснула, прижав ладонь ко рту.
— Нет, не от него.
— То есть леди Катарина ошиблась, и вы не…
— На пару лет раньше, — пояснила она. — У моей матери был духовник. Она думала, он ее любит. Настолько, что когда мне было двенадцать, отец вдруг скоропостижно скончался. Знаете, он был неплохим человеком. Как-то раз я осталась после мессы, и…
Интересно, была бы она столь откровенна, если б уже не сажала меня мысленно в дроги Жнеца?
— Да и я вовсе не о крови, — она лениво скинула туфлю и, уперев пятку в колено, принялась нарочито медленно растирать стопу. — А о том, как доставить и получить удовольствие. Вы что, совсем ничего об этом не знаете? Не слышали перешептывания служанок по углам? И картинки не видели? Ну, уж случку собак-то заставали?
Рука зачесалась влепить ей пощечину за снисходительность тона. Теперь она смотрела чуть свысока, словно презирая меня за незнание.
К снисходительному тону прибавилась ещё и снисходительная улыбка, доведя меня до белого каления. Леди Йоса в последний раз с непристойной неторопливостью провела рукой по стопе, вернула ногу на пол и расправила подол:
— Ну, так слушайте. — Проворно привстав со своего места, она уселась рядом. Вдова осталась в одиночестве, похрапывая в углу. Набрякший подбородок клонился к груди, чепец накренился. На ухабах она вскидывала голову и сонно ворчала, не открывая глаз.
— Сперва он, скорее всего, велит вам раздеться и лечь, — зашептала леди Йоса под цокот копыт снаружи и скрип повозки. Она сидела так близко, что я ощущала теплое дыхание на лице. — Лучше сделайте это сами, пока будете ждать в опочивальне. Потом его величество может дотронуться здесь, — она коснулась моей груди, — или тут, — провела костяшками по шее.