Хамза
Шрифт:
Озабоченного поисками новой жены дядю невольно выручил племянник... Когда-то Алчинбек (под большим секретом, разумеется) рассказывал байвачче о тайной и возвышенной любви его друга по медресе поэта Хамзы и дочери торговца со старого базара Ахмад-ахуна. Рассказ этот запомнился Садыкджану.
Может быть, потому, что, расписывая красоту дочери торговца, Алчинбек не жалел ни слов, ни красок.
Теперь, когда была нужна новая жена, байвачча вспомнил про Ахмад-ахуна. Верные люди под предлогом покупки новых платьев привели Зубейду
Но Зубейда пришла покупать платья не одна. За ней увязалась младшая жена отца - Зульфизар.
Это и заставило тогда Садыкджана принять необычное решение. Зульфизар поразила байваччу. "Мои будут обе!" - мгновенно решил он.
И, чтобы не откладывать дела в долгий ящик, на следующий же день послал человека к Эргашу, потому что не существовало в природе никакого другого способа, которым можно было бы заставить Ахмад-ахуна отдать ему, Садыкджану, и дочь и младшую жену.
А без Зульфизар байвачча уже не представлял себе своей дальнейшей жизни. Да и без Зубейды тоже. Страсть к обеим молодым женщинам, как это часто бывает с мужчинами, не привыкшими себе отказывать ни в чём, пронзила Садыкджана одновременно и насквозь.
А что могло помешать ему удовлетворить свою страсть в городе, половина которого вставала и ложилась по его повелению?
Ничто.
Ведь он не кто-нибудь, а Садыкджан-байвачча! Опора всего Кокандского вилайета. Второй человек во всей Ферганской долине после Миркамилбая Муминбаева.
– Ну?
– строго спросил хозяин дома.
– Он отказал нам, мой байвачча, - печально вздохнул Кара-Каплан, - да перейдут ко мне все ваши болезни, недуги и огорчения.
– Что, что?
– сморщившись, не понял Садыкджан.
– Он отказал мне?
– Вах, отказал, да быть вам всегда здоровым и счастливым.
Хозяин дома не верил своим ушам. Кто отказал ему? Ахмад-ахун, ничтожный и мелкий купчишка, все деньги которого можно унести в одной тюбетейке? И кому он отказал? Человеку, который кормит половину Коканда? Нет, в это просто нельзя было поверить.
– Вы всё сделали так, как я приказал?
– Всё, мой байвачча, всё от начала и до конца... Мы перелезли через забор, тюкнули по башке сторожа...
– Я не приказывал убивать сторожа.
– А мы и не убивали его, мы только сделали его сон более глубоким.
– Дальше. И без подробностей.
– Потом мы нашли старика, чуть кольнули его кинжалом...
– ............!
– Зачем ругаться? Ваш будущий тесть оказался очень жадным старикашкой. Он уже успел продать свою дочь в Андижан.
– Кому в Андижан?! За сколько?!
– рявкнул Садыкджан, и от гнева у него потемнело в глазах. Если Миркамилбай, не приведи аллах, и здесь перебежал ему дорогу, он задушит его сегодня своими руками, изрешетит из пистолета!
– Он только собирался сделать это, - хихикнул Кара-Каплан, -
– Где Эргаш?
– Остался на похороны сына Рузибая...
– Рузибая?
– Ага. Молодой байчик уже собирает цветочки вокруг трона всевышнего.
– Вы проливаете слишком много крови правоверных. Аллах не любит этого.
– Любовь аллаха будет стоить вам на этот раз пять тысяч.
– Три тысячи!
– Хоп, не будем торговаться. Святой Миян Кудрат может начинать накручивать чалму для сватовства.
– А Зульфизар?
– Старик дал клятву на коране. Правда, сначала мне пришлось слегка кольнуть его...
– Кара, мне надоели твои разбойничьи шутки!
– Без шуток в нашем деле нельзя - будут сниться плохие сны.
– Вот деньги. Завтра с утра пошли кого-нибудь к судье Камалу узнать насчёт...
– Разводного письма?
– Да. И будь осторожен. Я не хочу, чтобы злые языки раньше времени...
– Хозяин, могу я дать вам один совет?
– Какой ещё совет?
– Сын Рузибая в надёжном месте. Но есть человек...
– Хамза?
– Он самый. Его язык самый длинный и злой в Коканде.
– Предлагаешь отрезать его?
– Нет, это было бы слишком сложно даже для меня.
– А Эргаш?
– Тоже не согласится.
– Правильно. Хамза на виду у всех со своими стихами.
– Он друг вашего племянника Алчинбека. Здесь есть опасность...
– За Алчинбека не беспокойся... А Хамзу я возьму на себя. В конце концов, он работает у меня на заводе, ест мой хлеб... Я повышу его в должности!
– Аллах вкладывает мудрые слова в ваши уста, байвачча.
Настроение улучшилось. Спровадив Кара-Каплана, байвачча решил совершить омовение перед вечерним приёмом гостей.
Он позвал старшего слугу.
– Приготовь все для омовения и молитвы.
Слуга расплылся в широкой улыбке.
– Чему ты радуешься?
– нахмурился байвачча.
– Сегодня вы милостивы к аллаху. Надеюсь, он наградит вас в ответ своим великим милосердием.
– Иди и не болтай лишнего.
Слуга, не спросив разрешения, приблизился к столу, на котором стояла пустая бутылка из-под коньяка, взял её и неслышно вышел.
...После намаза он сидел один на задней веранде дома, выходящей в густой сад, и пил кок-чай. В голове вертелась фраза, которую он должен будет сказать вечером Миркамилбаю в решающую минуту. После этой фразы у Миркамилбая не должно оставаться никаких путей к отступлению. Только деловой союз и объединение интересов на сумму три-четыре миллиона. В ценных бумагах, разумеется. Наличными Муминбаеву нельзя давать в руки ни одной живой копейки. Проглотит, но не вернёт.
Интересно, какой куш на разнице смогут сорвать они вдвоём, если единовременно выбросят такие деньги на туркестанский финансовый рынок?