Хамза

Яшен Камиль Нугманович

– О святой Али-Шахимардан!
– страстно шептал Хамза, чувствуя, как по щекам его медленно сползают слёзы.
– Пусть дойдёт до тебя моя молитва!.. Сними с меня свое покровительство и благословение, перенеси их на Зубейду... Помоги ей, святой Али!.. Не позволь ей ничего сделать с собой!.. Если она, если она... Я не переживу этого! Слышишь, Али?.. Я отслужу твоей гробнице, я буду жить около твоего праха и славить твой дух... О аллах! Взгляни в мою сторону, сжалься надо мной!.. Если ты позволил совершиться этой несправедливости, если ты не послал молнию на этого

мерзкого человека, когда он задумал отнять Зубейду, побереги её в эту ночь, пошли ей силы, укрепи её душу... О Магомет! Трижды молю тебя - помоги, помоги, помоги! Я приползу к тебе в Мекку на коленях, я распластаюсь у твоей могилы, я выполню все твои заветы! Но только не оставляй её сегодня одну, одари её своей святой милостью, приди к ней, вдохни в её оскорбленную плоть свой божественный дух... Али, Али, Али! Вспомни обо мне! Я пришёл к тебе в Шахимардан мальчиком, я с детских лет отдал тебе все свои мысли и чувства. Но как ты ответил на это? Ты ничего не сделал для моей любви, не поддержал моё счастье!.. Помоги хоть моему горю!.. Сегодня, сейчас!.. Я - вот он, я здесь, я стою перед тобой!.. Посмотри на меня! Сохрани Зубейду, сбереги, не дай шайтану утащить к себе!.. Спаси ее, Али-Шахимардан!

Шахзода и Алчинбек, проводив гостей, дружек жениха и подруг невесты, считали посуду (кувшины, блюда, тарелки) в комнате, соседней с гостиной, где проходил малый "жениховский" свадебный той.

– Ты приготовил?
– спросила Шахзода.

– Вот, два пузырька, - сказал Алчинбек.

– Давай один сюда. Второй всё время держи при себе. Утром, перед завтраком, он обязательно попросит воды. И тогда... Не дрогнешь?

– Нет. Я думаю об этом день и ночь.

– И помни - мы сможем быть вместе только тогда, когда их не будет.

– Всё сделаю, не волнуйся, шахиня.

– Шахиня? Ах, как приятно это слышать!.. Моя новая родственница тоже получит всю свою порцию во время первого семейного завтрака... Самое главное, чтобы оба они... сразу, одновременно... Тогда все подозрения падут на Зубейду... Будто она его со злости, а себя - от горя... А мы в стороне! И всё богатство, все деньги будут наши, наши!

Бешено, ударом ноги распахнув дверь, в комнату вошёл Садыкджан. Шахзода и Алчинбек онемели от ужаса - слышал или не слышал?

– Что вы здесь делаете?
– срываясь на визг, заорал байвачча.
– Где коньяк?

Алчинбек достал большую чёрную бутылку с французской этикеткой.

– Налей в большую пиалу! Полную!
– топнул ногой Садыкджан и повернулся к Шахзоде: - Где слуги?

– Вы обещали отпустить их сегодня в дом невесты... Они убрали дастархан, и я сказала, чтобы они уходили...

– А где эти кобылы?

– Ваши старшие жены? Они сегодня хорошо угостились и уже спят...

Алчинбек протянул дяде большую пиалу, до краёв наполненную коньяком.

– В доме никого нет, - сказал Садыкджан, - иди закрой на замок калитку.

Алчинбек вышел.

– Налей ещё, - приказал байвачча Шахзоде.

Она плеснула немного в пиалушку.

– Полную!

– Пьёте за вашу новую

жену...
– усмехнулась Шахзода, - и за то завещание, которое вы обещали написать на моё имя? Или у вас теперь другая наследница?

Садыкджан, ничего не ответив, одним глотком осушил большую пиалу.

– А теперь убирайся! И не смей попадаться мне на глаза до утра!

Шахзода, качнув бёдрами, вышла из комнаты.

Байвачча снова наполнил большую пиалу.

Вошёл Алчинбек.

– Кого ты подсунул мне?
– зашипел Садыкджан.
– Эта чёртова Зубейда упряма как ослица!.. Она не далась мне... У неё в голове до сих пор сидит твой друг Хамза, будь он проклят вместе с тобой!

Он жадно выпил вторую пиалу.

– Налей ещё! И себе!

Алчинбек со страхом смотрел на байваччу - он никогда не видел ещё, чтобы тот пил столько коньяка сразу.

– Ты оглох? Достань ещё одну бутылку! И дай мне кусок мяса и лепёшку...

Коньяк ударил Шахзоде в голову. Проходя мимо комнаты Зубейды, она остановилась, чуть приоткрыла дверь.

И в ужасе отшатнулась!

Зубейда лежала на спине с залитым кровью лицом, зажав в руке маленький кинжал. Платье на ней было разорвано до пояса, и была видна большая молодая белая грудь, вся покрытая свежими ранами и порезами.

– Кто тебя?
– метнулась в комнату Шахзода.
– Он? Ты сама?

Зубейда открыла глаза. И, увидев Шахзоду, ударила себя кинжалом под левый сосок.

– Аи, аи!
– Завизжала Шахзода, закрывая лицо руками.
– Что ты делаешь с собой?

Но рука больше не слушалась Зубейду - она опять только порезала себе грудь.

– Несчастная, откуда у тебя кинжал?

– Я взяла с собой, - захрипела Зубейда, - я хотела убить себя... И не могу, нет сил... Он переломал мне все кости. На, ударь как следует... в сердце...

– Нет, нет!

– Помоги мне умереть, - хрипела Зубейда, - скорее... Дай пузырёк, как тогда в саду... Я знала, что в нём яд... Я потеряла его... Дай ещё один...

Дыхание Шахзоды пресеклось. Она не понимала, что делает. Вид окровавленного лица Зубейды и изрезанной белой груди лишил Шахзоду разума. Коньяк застилал глаза пеленой. Она сунула руку в карман платья, достала пузырёк...

Зубейда, выронив кинжал, схватила его.

– Передай Хамзе: я умираю невинной...

И, откусив стеклянное горлышко, она все до конца вылила себе в рот.

Сидевшая на корточках Шахзода затряслась и, потеряв равновесие, упала на бок.

– Нет, нет, - поползла она в сторону, - не надо, не надо...

Зубейда дёрнулась. Сильнейшая судорога сотрясла всё её тело. Кровь хлынула из горла.

– Нет, нет!
– стонала Шахзода, пытаясь встать на ноги.

И вдруг сильнейший удар в голову отбросил её к стене. Она упала и тут же оглянулась. Шатаясь, к ней шёл пьяный Садыкджан.

Он споткнулся о ногу Зубейды и, остановившись, несколько секунд смотрел, как растекается кровь по одеялу. Потом повернулся к Шахзоде.

– Отравила всё-таки, - невозмутимо и вроде бы безразлично покачал головой байвачча.
– Зачем?