Хамза
Шрифт:
"Аксинья, - говорю, - сообрази-ка чугун щей, и чтоб духовитые были. Нашего понесу кормить, пусть только попробует отказаться..." Ну, она кинулась за капустой - одна нога здесь, другая там...
– Что ещё отец говорил?
– нахмурился Хамза.
– Казнил себя. "Я, - говорит, - ему всё запрещал, во всём противился, а оно видишь как получилось... Теперь, - говорит, - пускай живёт как хочет. Больше мешать ему ни в чём не буду, никаким делам его препятствовать не стану. Захочет в театр идти, пускай идёт..."
– Неужели
– улыбнулся Хамза.
– Обязательно. "Если нравится, - говорит, - ему театр, пускай ходит, что я могу сделать. Только бы здоровьем поправился. Я, - говорит, - теперь ничего для него не пожалею. А ежели кто встанет моему сыну поперек пути, так я того своей рукой сшибу..."
– Бедный отец, - откинулся на подушки Хамза, - до чего же довёл вас ваш упрямый и непокорный сын, который говорит правду в лицо каждому, не думая о том, что будет после этого... Даже вы, смиренный мусульманин, готовы сражаться с врагами своего сына... Простите мне, ата, все огорчения и неудобства, которые я вам причинил...
Степан Соколов между тем посмотрел в окно, подошёл к двери, приоткрыл её, выглянул, прислушался, вернулся на место.
– Слышь, парень, тут серьёзный разговор есть... Ты мозгами-то кумекать за это время не разучился? Книжки помнишь, которые я тебе давал?
– Помню.
– Из Ташкента один дяденька приехал. Из ваших будет, из узбеков. Очень головастый мужик. И грамотный. Одним словом, соображает... Так вот, я ему про тебя писал, и он вроде стихи твои и статьи знает... Мы с ним договорились, что он сюда зайдёт. Как бы под видом старого твоего знакомца - навестить, мол, больного... Зовут его Низамеддин-ходжа, работает в типографии газеты "Голос Туркестана", понял?
– Понял.
– Скоро должен быть...
– К нам пожаловал гость, - сказал капитан Китаев.
– Кто таков? Откуда?
– наклонив голову, посмотрел на капитана поверх стёкол пенсне полковник Медынский.
– Из Ташкента, ваше превосходительство. Типографский рабочий Низамеддин Ходжаев. По данным губернского сыска, абсолютно неблагонадёжен.
– Так, так...
– В последнее время очень активен. Незаурядный агитатор.
– Состоит под надзором?
– Под негласным... Наши ташкентские коллеги, установив при его отъезде станцию, до которой он взял билет, сочли необходимым телеграфно известить нас.
– Очень любезно с их стороны. Соблаговолите, капитан, от своего и моего имени так же телеграфно поблагодарить губернский сыск.
– Будет исполнено, ваше превосходительство.
– Благополучно ли доехал господин Ходжаев до Коканда?
– Вполне.
– И сошёл именно там, куда взял билет?
– Да.
– Какая простота нравов у нынешних господ революционеров... Я как-то читал в старых полицейских обзорах, что народовольцы перед совершением своих акций по три-четыре раза меняли маршрут, прежде
– Социалист нынче странный пошёл, ваше превосходительство. Если уж у них туземцы в серьёзных агитаторах ходят...
– Кстати, какой он ориентации, этот ваш Низамеддинов? Эсер?
– Ходжаев, господин полковник.
– Да, да, извините. Вечно я путаю эти местные фамилии... Так как же?
– Предположительно он социал-демократ.
– Взяли под наблюдение прямо с поезда?
– Разумеется.
– И где же изволит сейчас находиться дорогой гость?
– Два часа назад отправился на приём к нашему почтенному эскулапу доктору Смольникову.
– Как это мило с его стороны! И я без всякого наружного наблюдения мог бы предсказать, что он, оказавшись в Коканде, в первую очередь пойдёт именно туда... Эти социалисты, капитан, всех наших филёров безработными сделают.
– Час назад, выйдя из больницы, Ходжаев нанёс визит Хамзе. В настоящее время находится там. Вместе с поднадзорным Соколовым, который к моменту прихода Ходжаева уже находился в доме Хамзы.
– А ведь чешутся руки прихлопнуть сразу всю троицу, не правда ли?.. Этот типографский рабочий мог, наверное, привезти с собой какую-нибудь свежую литературу, не так ли?
– Не исключается.
– Я вот иногда думаю, что в доме поэта Хамзы среди всяких там рукописей, книг, черновиков наверняка должна находиться какая-нибудь нелегальщина...
– Совершенно справедливо, ваше превосходительство.
– Вообще архив всякого литератора или журналиста - это же идеальное место для хранения сочинений, интересующих наше ведомство... Вы бы как-нибудь выбрали, капитан, удобный момент да и посмотрели бы внимательно, что там почитывает и что пописывает господин Хамза.
– После самоубийства младшей жены Садыкджана-байваччи мой человек не может работать с Хамзой - тот уже третий месяц не встаёт с постели. И я считал бы в такое время неудобным... вернее, нецелесообразным...
– Э-э, бросьте вы церемониться, капитан!... То, что неудобно для других, удобно для нас с вами и для той службы, которую мы представляем. Диалектика, как говорят господа марксисты... Можете рассматривать моё предложение о необходимости обыска в доме Хамзы как приказ.
– Слушаюсь, ваше превосходительство.
– Если будете лично участвовать в обыске, постарайтесь принять соответствующие меры предосторожности...
– Меры предосторожности? От кого?.. Не понял...
– Экий вы, батенька мой, несообразительный... Ну, используйте штатский костюм, грим, косметику. Мне бы не хотелось, чтобы вашу внешность раньше времени...
– Я вас понял, господин полковник. Перекрашусь - родная мать не узнает.
– Ну вот и чудесно.
2