Хаос и Порядок
Шрифт:
– Нет. – Покачала головой свидетельница. – Он был в длинном плаще. Да и фонарь плохо светил. И зрение. У меня сильная близорукость. Я заметила, что он держал что-то в руках, но что именно не поняла. Он подошел к женщине и все. Больше ни его, ни ее я не видела. Фонарь плохо светил. Может быть, они пошли в обратную сторону. Я не знаю.
– Вы не стали вызывать полицию? – Спросила агент.
– Нет, что Вы! – Всплеснула руками женщина, выпустив сумочку. Та расстегнулась, и все ее содержимое рассыпалось по мостовой. Кетрин участливо склонилась и помогла
– Я не стала вызвать полицию, потому что они бы вряд ли среагировали. Да и не было ничего подозрительного.
Кетрин снова кивнула и, поблагодарив ее за оказанное содействие, подала свою визитку, так сказать на всякий случай.
– Просто ты в последнее время странный.
Кет услышала лишь обрывок фразы Питера, которую тот обратил к Оливеру, опершемуся на капот их синего Тауруса. Она натянуто кашлянула, обратив на себя внимание, и слабо улыбнулась мужчинам, будто извинялась за вмешательство.
– Что скажешь? – Обратился Марлини к напарнице, все еще искоса смотря на Оливера.
Кетрин пожала плечами и неопределенно хмыкнула.
– Не знаю, Питер. Что тут скажешь? Эта женщина толком ничего не видела. Она не может дать описания предполагаемого убийцы, не может с точностью утверждать, что это именно он и был убийцей. Кроме того, - Кетрин замолчала на несколько секунд, припомнив свою находку в сумочке у свидетеля.
– Что? – Заинтересовался мужчина.
– В ее сумочке я обнаружила препарат. Зипрасидон. Я не могу сказать с уверенностью, но кажется, его назначают для профилактики шизофрении.
– Хм… - Задумался Питер. – Я понимаю. Но, в конце концов, у нас нет оснований не верить ей. Если бы она говорила «под кайфом», то, скорее всего, наплела бы про какого-нибудь дьявола с рогами.
– Согласна. Но и ты должен понимать, что она не сможет быть свидетелем на суде, в случае чего. – Добавила Кет.
Питер понимающе кивнул и пропустил напарницу вперед. Они сели в автомобиль к Оливеру, который уже был за рулем, и уехали с места преступления, оставив экспертов собирать материалы.
***
Желтовато-зеленые цветы омелы понемногу раскрывались под ярким мартовским солнцем, скучковавшись на самой верхушке дерева-хозяина. Ее кожистые плотные парные листочки блистали на свету.
Мартина уселась на ту скамейку под кленом в их саду и рассматривала кожаный с позолоченными буквами и металлическими уголками фотоальбом толщиной, примерно, в три больших пальца. Ее зеленые глаза были полны слез, струящихся потоком по раскрасневшимся пухлым щекам.
– Мартина? – Тихим высоким голоском пропищала молоденькая девушка, выглянувшая из широкого окна гостиной.
Женщина быстро смахнула слезы и со звуком захлопнула альбом.
– Да, Аннет?
– Тебя зовет Гилберт. – Ответила девушка и скрылась в окне.
Мартина глубоко вздохнула и, оставив альбом на скамейке, прошла в дом.
Гилберт уже ждал ее, сидя в своем любимом кресле у окна.
– Что ты хотел? – Участливо обратилась она.
Он поднял на нее свои глаза и, заметив красные полосы по щекам и опухшие от слез веки, сочувственно покачал головой, указав на диван.
– Мартина, мы должны провести обряд. Уже шестеро из нас погибли и ты знаешь, что мы должны все сделать как можно быстрее.
– Что требуется от меня?
– Предупреди всех и, ты знаешь, что должна делать.
– Повторил он.
– Нам разрешат? – Осведомилась женщина.
– Не могут не разрешить. Все будет как обычно. Только нужна особая песня. Я сам буду филидом.
Мартина кивнула и негласно попросила разрешения идти. Гилберт махнул рукой и отвернулся. Его самого коробило только при мысли о том, скольких товарищей он потерял меньше чем за неделю, но ему не пристало показывать свою боль прилюдно. Он посмотрел в окно на распустившуюся омелу. Проникнув под кору клена, она образовала на нем светло-зеленое облачко из мелких листочков и ветвистых стебельков, присосавшихся к дереву, безропотно терпевшему присутствие постороннего в своей обители.
***
– Простите, Вы мистер Биггер? – Крадучись, как опытный тигр за газелью, спросил Оливер.
Перед ним, в дверях номера в отеле стоял долговязый худой мужчина с впалыми синюшными щеками и сухими потрескавшимися губами, которыми он дергал из стороны в сторону.
– Я Бенджамин Биггер. – Кивнул мужчина. Его голос был сиплым и глухим с противным просвистыванием, как у человека с больными легкими.
– Я агент Оливер Уинстер из ФБР. Могу я войти? – Осведомился Оливер, уже сделав шаг вперед.
– Пожалуйста. – Дернул головой Биггер, пропуская агента.
Шоколадного оттенка плитка на полу с родосским орнаментом оттеняла светлые тона стен, на который висели две большие репродукции Моне и того же цвета пушистые покрывала на двух кроватях у окна.
– Руанский собор? – Уточнил агент, посмотрев на изображение готического католического храма в свете весенних сумерек на картине.
Биггер пожал плечами и указал рукой на мягкое кресло с жесткими деревянными подлокотниками, покрытыми черно-коричневым лаком.
– Спасибо. – Качнул головой Оливер, присаживаясь. – Итак, Вы понимаете, почему я пришел?
– Друиды. – Предположил Биггер. В его акценте было что-то певучее, музыкальное, завораживающее, как раскаты грома и грохот волн о корму корабля.
– Вы знакомы с ними? – Оливер отказался от предложенной ему рюмки виски, налитой Биггером в широкий стакан с впечатанным в стекло вензельным рисунком.
– Я приезжаю сюда регулярно. – Мужчина сел напротив Оливера на еще расстеленную кровать и покрутил в руках свой стакан с алкоголем.