Хаос
Шрифт:
— Что за инцидент? — Брайс совершает ошибку, спрашивая, и Лэти качает головой, как будто не может этого вынести.
— Скажем так: горячая ванна, немного шипучки и ананас.
Слева от меня гремит смех Кэла, и я быстро присоединяюсь к нему, а за мной Райан и даже мама с папой.
Брайс просто сидит, сдвинув брови и открыв рот, кусочек лазаньи опасно близок к тому, чтобы упасть с вилки, которую он держит в воздухе.
— Чувак, — Лэти смеется. — Мы просто прикалываемся над тобой.
— Стойте… — Лазанья плюхается на его тарелку, но Брайс просто
Даже Мэйсон не может удержаться от смеха над нашим братом, и к тому времени, когда ужин заканчивается, я почти уверена, что все влюблены в Лэти — Кэл сильнее всех.
— Итак, Лэти, — говорит Мэйсон, когда папа уходит в кабинет, а мама занята мытьем посуды. Он откидывается на спинку стула, заложив руки за голову, как будто он хозяин этого места, его мускулы угрожают разорвать рубашку, которую он носит. — Ребята из группы Кит… они хорошие парни?
Райан справа от Мэйсона, Брайс слева от Мэйсона, оба ждут ответ, который Лэти не дает, потому что я слишком занята, прерывая его и впиваясь каблуком в его голень. Спеша подготовить его к встрече с братьями в машине, я забыла сказать ему самое важное: они понятия не имеют, что я играю в той же группе, с которой мы учились в старших классах.
— Успокойся, Мэйс. Я уже говорил тебе, что Билл, Тай и другие ребята — отличные парни.
Лэти приподнимает бровь и отвечает, не отводя взгляда и не опуская ее.
— Да… Билл, Тай и ребята… отличные чуваки.
— Кто-нибудь из них пристает к нашей сестре? — спрашивает Брайс, и даже ощущая дискомфорт, я хохочу и становлюсь самоуверенной.
— Да, Брайс, потому что Лэти сказал бы тебе, даже если это было так.
— Конечно сказал бы, — обвиняет он, и я закатываю глаза.
Кэл перегибается через стол и смотрит мимо меня на Лэти. Его подбородок подперт рукой, а черные волосы спадают на лоб.
— Не обращай внимания, наш брат-тормоз.
Он едва успевает увернуться от недоеденного бисквита, который Брайс швыряет ему в голову. Кусочек пирога падает на пол за стулом Кэла, и Кэл просто ухмыляется и говорит:
— Мама надерет тебе задницу.
— Язык! — кричит она из кухни, и мы все смеемся, пока Райан встает, чтобы собрать крошки.
Мой старший брат заканчивает подметать их пальцем, складывает на салфетку и целует меня в макушку. Положив руку мне на плечо, он говорит:
— Перестань их так мучить. Ты же знаешь, они спрашивают только потому, что любят тебя.
Мэйсон одаривает меня торжествующей улыбкой и снова становится занозой в заднице.
— Есть парни, о которых нам стоит беспокоиться? — спрашивает он у Лэти.
Ответ — это лицо, которое возникает у меня в голове. Парень с душераздирающими зелеными глазами. Мозолистыми кончиками пальцев. Черными волосами чуть светлее моих. И голосом, который до сих пор последний, что я слышу по ночам, потому что он снова и снова звучит у меня в голове.
— Не думаю, что вам вообще стоит беспокоиться о Кит, — отвечает Лэти.
Он
Мы сидим за обеденным столом уже после наступления темноты, пока я не убеждаю своих братьев отпустить нас и не убеждаю Лэти, что нам действительно нужно отправляться в путь. Кэл провожает нас до моего джипа и крепко обнимает на прощание.
— Не пропускай больше воскресных обедов. Без тебя они уже не те.
Я улыбаюсь ему в плечо.
— А когда я буду в туре?
До отъезда в середине июля осталось всего шесть недель. Шон был занят аранжировками и работой над рекламой альбома, который мы записываем на следующей неделе и выпускаем за две недели до нашего первого тура. И я до сих пор не могу решить, где буду спать. Раньше я задавалась вопросом, будет ли он приводить девушек в автобус после концертов. Теперь мне интересно, как я отреагирую, когда он так сделает.
Буду ли я плакать? Четыре недели подряд?
— Возьми меня с собой, — отвечает Кэл, прежде чем отпустить меня.
Майк, Адам и Джоэль — отличные ребята, но было бы здорово, если бы со мной был мой близнец. Я скучаю по нему больше, чем когда-либо давала понять, и судя по тому, как он притягивает меня и целует в щеку, прежде чем перейти к Лэти, он знает об этом.
Мой любимый брат стоит напротив нашего гостя, засунув руки в задние карманы, и в его темных глазах искренность. Мальчики смотрят друг другу в глаза под светом фонаря, висящего рядом с баскетбольным кольцом на нашей подъездной дорожке. Кэл в клетчатой рубашке на пуговицах и Лэти в ярко-розовой толстовке того же яркого оттенка, что и его ярко-розовые конверсы.
— Спасибо.
— За что? — спрашивает Лэти.
Кэл одаривает его улыбкой, которая означает все.
— За то, что сегодня был собой.
Если бы я не знала Лэти лучше, могла бы поклясться, что его щеки становятся почти такими же розовыми, как и его наряд. Его губы трогает улыбка, и он не сводит глаз с моего брата.
— Перед тем как мы приехали сюда сегодня вечером, я сказал твоей сестре, что ее братья горячие, и спросил, не переметнулся ли кто-нибудь из них на мою сторону. Знаешь, что она сказала?
Кэл просто ждет, и я с трудом сглатываю.
— Она сказала, что понятия не имеет, о чем я говорю. Ты понимаешь, о чем я говорю?
И снова Кэл молчит. Но поскольку я его близнец, могу сказать, что слова вертятся у него на кончике языка. Я вижу это по тому, как он шевелит пальцами в карманах.
Лэти выжидает еще мгновение, а потом снова улыбается.
— Ну, если ты когда-нибудь поймешь, о чем я, позвони мне.
Он притягивает моего брата к себе, чтобы обнять, и в отличие от объятия, которое случилось по приезду сюда, это не показное. Это не для показухи. И оно не романтичное. Он поддерживает моего брата, и когда Кэл освобождает руки из карманов и обнимает Лэти в ответ, надежда расцветает в моей груди. Я обхожу капот своего джипа, чтобы забраться на водительское сиденье.