Хаос
Шрифт:
Все аплодируют и свистят, как только замечают нас, а поклонницы уже выпячивают грудь и играют со своими волосами. Адам неловко обнимает ту, которая бросается на него, а потом ему приходится отрывать ее руки от своей шеи, когда она не отпускает. Джоэль придерживается одноруких объятий и своего ускользающего маневра, намеренно направляя все свое внимание на поклонников, которые не являются полуголыми. Майк намеренно перехватывает самых отчаянных фанаток, когда они не отпускают Адама или Джоэля. И Шон тоже уделяет много внимания поклонницам, но выглядит гораздо
Я улыбаюсь для фото, подписываю вещи и стараюсь не смотреть на блондинку, которая занята селфи с губами на щетинистой щеке Шона.
— Вы трое хотите осмотреть автобус изнутри? — спрашивает Водила три тела в трех самых маленьких юбках, после того как все поклонники получили фотографии и автографы. Он играет роль вербовщика, что, я не сомневаюсь, делал уже тысячу раз. Это, вероятно, записано в его должностной инструкции: найти горячих цыпочек для траха Шону, пригласить их в автобус, а потом вышвырнуть.
Взгляд Шона устремляется на меня, а мой — на него.
— Не сегодня, — бормочет он, качая головой в сторону Водилы. — Я же сказал, не в этом туре.
Не в этом туре?
Не в этом туре.
И тут до меня доходит, почему он говорит «нет». Вовсе не потому, что он не хочет, чтобы они поднялись на борт. А потому что думает, будто я не хочу, чтобы они там были. Шон думает, что делает мне одолжение. Как будто задевает мои чертовы чувства. Словно у меня есть к нему чувства.
Я намеренно закатываю глаза и улыбаюсь трем поклонницам.
— Шон просто зануда. Пойдем, я покажу вам, где он спит.
В автобусе я провожу парад шлюх назад к койкам, указывая на кровать Шона и игнорируя раздраженный взгляд, который он бросает на меня, пока играю роль гида.
— А где спит Адам? — спрашивает самая обесцвеченная блондинка, кокетливо улыбаясь через плечо Адаму, который не обращает на нее ни малейшего внимания. Он сидит на скамейке рядом с Майком и накрашенными черным лаком ногтями печатает сообщения Роуэн.
— Адам спит со своей девушкой, Роуэн, — отвечаю я таким тоном, что девушка замолкает.
Они всегда хотят заполучить вокалиста в первую очередь, потому что думают, будто тогда их имя быстро упомянут в песне или лицо появится в колонке сплетен.
— Ох.
— Ага.
Нисколько не смутившись, она кокетливо улыбается Шону, как я и ожидала.
— Но у тебя ведь нет девушки, верно?
Шон отрывает от нее взгляд и холодно смотрит на меня, на что я отвечаю чересчур сладкой улыбкой. Я продолжаю вести девочек на кухню, где он прислоняется к стене, скрестив руки на груди. Джоэль запирается в ванной, вероятно, чтобы позвонить Ди, пока я разливаю напитки поклонницам.
Я предлагаю выпить и Шону, но он словно статуя. Судя по тому, как он на меня смотрит, единственное, чего он хочет — это заклеить мне рот скотчем или вышвырнуть из автобуса. Но я продолжаю подначивать девчонок, как будто мне нужно что-то доказать. Потому что мне кажется, что так и есть.
Мне не нравится Шон. Мне не нужен Шон.
— Да, Шон, выпей с нами, — говорит фанатка номер три, становясь перед ним и поднося к его лицу запачканный губной помадой стакан. Ее рыжие волосы шелковым водопадом падают на плечи, и мне приходится отвести взгляд.
Я вонзаю нож еще глубже в свое сердце — потому что мне нужно, чтобы он это знал.
Он мне не нравится. Он мне не нужен. Я не хочу его.
Я не люблю его.
Мне тоже нужно это знать, верить в это, но, когда девушка хихикает, я ничего не могу с собой поделать… Слушаю, смотрю, и мне больно.
Смотрю, как Шон накрывает ее руку своей, как он опускает стакан, который она держит, и как наклоняется, чтобы прошептать что-то ей на ухо. Она снова хихикает, и он улыбается, прежде чем обратить взгляд своих зеленых глаза на меня.
— Конечно, Кит, налей мне.
Шон включает обаяние, которое я всегда хотела, чтобы он направил на меня. Используя этот голос и те улыбки, которые я всегда хотела бы для себя. Он выхватывает бутылку текилы у меня из рук и наливает девушкам напиток за напитком, а я стою рядом, притворяясь, что мне все равно, хотя не могу не заметить, что грудь у первой поклонницы больше, чем у меня, губы у второй полнее, чем у меня, ноги у третьей длиннее, чем у меня.
Я остаюсь с ними до тех пор, пока больше не могу это выносить. До тех пор, пока от их взмахов волосами мне не хочется выцарапать себе глаза, а от их хихиканья — выдрать барабанные перепонки. Шон слишком занят, заискивая перед ними, и даже не замечает, как я ухожу. Поэтому хмуро иду по длинному проходу автобуса, закрывая за собой шторы, пока не плюхаюсь на скамейку рядом с Майком. Джоэль все еще отсиживается в ванной, Шон на кухне с большими сиськами, идеальными губами и длинными ногами, а Адам…
— А где Адам? — спрашиваю я. Майк протягивает мне недопитое пиво, в котором я отчаянно нуждаюсь, и я с радостью принимаю его. — Спасибо.
— Он сказал что-то насчет того, чтобы посмотреть, сможет ли он залезть на крышу, а потом ушел, — говорит Майк.
— А Водила?
— Наверное, пошел в другой автобус, чтобы сделать ставку на то, что Адам упадет и разобьет себе голову, — пренебрежительно говорит Майк. Я хихикаю, пока он не говорит: — Есть причины для твоей внезапной любви к фанаткам?
— Кто же не любит фанаток?
От меня не ускользает, что я спрашиваю единственного парня в мире, который не любит фанаток. Майк в группе не из-за девушек и не из-за славы. Он здесь потому, что любит барабаны, и потому, что ребята — его семья, а он — их.
— Сегодня вечером? — говорит он вместо ответа, его карие и большие глаза смотрят искренне. — Шон.
Я хмыкаю и делаю еще один глоток его пива, с тоской глядя на первую закрытую занавеску, отделяющую меня от кухни, потому что я действительно могла бы выпить более крепкий напиток, но предпочла бы проглотить разбитое стекло, чем вернуться туда.