Хармс Даниил
Шрифт:
М. И. — Ну может быть кому ни будь и расскажу.
П. М. — Хотите выпить рюмку вина?
М. И. — Нет, спасибо я вино пить не буду. Сделайте мне бутерброт с сыром.
П. М. — Хотите чай?
М. И. — Нет. лучше не стоит. Я хочу скоро уходить. Только вы меня не провожайте.
П. М. — Я сам не знаю как надо поступить. На меня напал столбняк.
М. И. — Да да, мне лучше уйти.
П. М. — Нет, по мойму лучше вам не уходить сразу. Вы должны меня великодушно
М. И. — Зачем вы так говорите со мной?
П. М. — Да уж нарочно говорю так.
М. И. — Нет это просто ужасно всё.
П. М. — Ужасно! Ужасно! Ужасно!
П. М. — Мне всё это страшно нравится! Мне нравится именно так сидеть с вами.
М. И. — И мне тоже.
П. М. — Вы шутите, а я правду говорю. Мне честное слово всё это нравится!
М. И. — У вас довольно прохладно (вынимает изо рта молоток).
П. М. — Что это?
М. И. — Молоток.
П. М. — Что вы сделали? Вы достали его изо рта!
М. И. — Он мне сегодня весь день мешал вот тут (показывает на горло).
П.М. —
Вы видите в моих глазах продолговатые лучи, они струятся как бы косы и целый сад шумит в моих ушах и ветви трутся друг о друга. и ветром движутся вершины и ваши светлые глаза как непонятные кувшины мне снятся ночью. Боже мой!М. И. —
К чему вы это говорите? Мне непонятна ваша речь. Вы просто надо мной смеётесь, вы коршун я снигирь вы на меня глядите слишком яростно и слишком часто дышите Ах не глядите так! Оставте! Вы слышите?П. М. —
* * *
Григорьев(ударяя Семёнова по морде): Вот вам и зима настала! Пора печи топить. Как по вашему?
Семёнов: По моему, если отнестись серьезно к вашему замечанию, то, пожалуй, действительно пора затопить печку.
Григорьев(ударяя Семёнова по морде). А как по вашему, зима в этом году будет холодная или тёплая?
Семёнов:
Григорьев(ударяя Семёнова по морде). А вот мне никогда не бывает холодно!
Семёнов: Это совершенно правильно, что вы говорите. что вам не бывает холодно. У вас такая натура.
Григорьев(ударяя Семёнова по морде). Я не зябну!
Семёнов: Ох!
Григорьев: (ударяя Семёнова по морде): Что ох?
Семёнов(держась рукой за щеку): Ох! Лицо болит!
Григорьев: Почему болит? (и с этими словами хвать Семёнова по морде)
Семёнов(падая со стула): Ох! Сам не знаю.
Григорьев(ударяя Семёнова ногой по морде): А у меня ничего не болит!
Семёнов: Я тебя, сукин сын, отучу драться! (пробует встать)
Григорьев(ударяет Семёнова по морде): Тоже учитель нашелся!
Семёнов (валится на спину): Сволочь паршивая!
Григорьев: Ну, ты, подбирай выражения полегче.
Семёнов(силясь подняться): Я, брат, долго терпел. Но хватит. С тобой, видно, нельзя по хорошему. Ты, брат, сам виноват…
Григорьев(ударяет Семёнова каблуком по морде): Говори, говори! Послушаем!
Семёнов(валится на спину): Ох!
Льянев: Что это тут такое происходит?
* * *
— Видите ли, — сказал он. — я видел как вы с ними катались третьего дня на лодке. Один из них сидел на руле, двое гребли, а четвертый сидел рядом с вами и говорил. Я долго стоял на берегу и смотрел, как гребли те двое. Да, я могу смело утверждать, что они хотели утопить вас. Так гребут только перед убийством.
Дама в жёлтых перчатках посмотрела на Клопова.
— Что это значит? — сказала она. — Как это так можно особенно грести перед убийством? И потом, какой смысл им топить меня?
Клопов резко повернулся к даме и сказал:
— Вы знаете, что такое медный взгляд?
— Нет, — сказала дама, не вольно отодвигаясь от Клопова.
— Ага, — сказал Клопов. — Когда тонкая фарфоровая чашка падает со шкапа и летит вниз, то в тот момент, пока она еще летит по воздуху, вы уже знаете, что она коснётся пола и разлетится на куски. А я знаю, что если человек взглянул на другого человека медным взглядом, то уж рано или поздно, он неминуемо убьет его.