Хемлок Гроув

МакГриви Брайан

Ее руки были беспокойны от ожидания, потому она опустила козырек и посмо- трела на себя в зеркало. Катание на коньках растрепало ее волосы, но вместо того, что- бы поправить прическу, она решила, что ей это нравится – вместе с белыми прядями получился очень привлекательный эффект. Даже жесткий в каком-то смысле – словно выпустили из клетки дикое животное, не зная о последствиях! Так ли это? На самом деле она, скорее всего, просто выглядела уставшей. Неожиданно, что порой происхо- дило регулярно, она возненавидела близняшек. О чем они думали,

отпустив ее сюда одну? Как же она хотела, чтобы сейчас они оказались с ней.

Кто-то дернул ручку дверцы, и она удивленно встрепенулась, но, конечно же, это был Тайлер, который открыл дверь и протянул ей вишневую колу.

Напугал тебя, – сказал он.

Они сидели глядя через ограждение. Темные верхушки деревьев на холмах на противоположном берегу, как ощетинившаяся шерсть зверя и мерцающая река – высо- кая женщина в черном, блестящем платье.

Здесь очень красиво, – заметила Кристина, сжав бутылку обеими руками и спрятав их между коленей, чтобы скрыть свою нервозность.

Я знал одного поклонника кладбищ, – сказал Тайлер, кивнув на магазинчик. – А те-

перь там какая-то толстуха. Скорее всего, ее подруга с «Фейсбука» только что ее бро- сила.

Кристина кивнула. Сейчас ее основная задача ждать и смущаться, так мало, насколько это возможно. Но ждать чего? Ее живот сильно напряжен. Она знала каких вещей обычно ожидают парни в подобных ситуациях, но находясь в ней сама, не имела ни малейшего представления чего он ожидает. Она говорила себе, раньше, что готова куда больше, чем кто-либо мог от нее ожидать, но теперь, когда эта большая, теплая штука начала занимать все пространство рядом с ней, ей было страшно. Может ли это быть настолько же приятным, насколько невыносима эта напряженность?

Они сидели и смотрели через лобовое стекло. Полумилей вниз по реке зижди- лись остатки Замка Годфри, его желоба и печи придавали кошмарный бурлеск парка аттракционов ужасов.

Я была там однажды, – сказала Кристина, указав на завод. Начала разговор, потому что просто сидеть здесь, не произнося ни слова, казалось миллисекундой, когда, после визга шин, не знаешь последует ли столкновение, и эта миллисекунда все тянулась и тянулась.

Правда? – спросил он.

Мы с друзьями как-то гуляли и просто бродили рядом.

Как там, внутри?

Она протерла влагу с запотевшей бутылки большим пальцем.

Он… такой большой. И очень пустой. Кроме огромной емкости – котла, в которой они делали сталь. Он как большое черное яйцо с отверстием на верху, он до сих пор там, лежит на боку. Наверное, он проклят или типа того. Потому я решила проверить, изнутри. И засунула туда голову.

Засунула голову?! – сказал он.

А, знаешь, – сказала она беззаботно. – Просто собирала материал.

Ты действительно хороший писатель, – восхищенно заявил Тайлер.

Она не стала упоминать, что несколько недель после этого не могла спать

без ночника, что она никогда ненавидела или не понимала жестокость близнецов больше, чем тогда, когда они позволили ей это сделать, когда знали, что сделает, потому что этого они от нее хотели.

Тайлер кивнул. Он вспомнил о своем коротком опыте встречи с Летой и о том, что никогда не мог знать точно, букет оторванных кукольных голов, прикрепленных к пластиковому цветочному стеблю в ночь премьеры прошлой весной, был связан с ней или нет.

Эти Годфри, – сказал он. – Тебе повезло, что та девочка слониха не выпрыгнула и не съела тебя.

Шелли нормальная, – ответила Кристина, порицательно. Она была удивлена и обра- дована собственным заключением, пришедшим на защиту другой девушки.

Я не имел в виду ничего такого, – сказал Тайлер.

Все в порядке, – произнесла Кристина. – Я просто не знаю, может мы ее… достали.

Они молчали. Затем, без предупреждения он потянулся и дотронулся до ее белой пряди. Она вздрогнула. Он убрал руку.

Прости, – сказал он. – Я… подумал это круто.

Все хорошо, – ответила она. – Хорошо… прости. Ты… и должен был.

Она нервно дотронулась до волос. Он тронул свои в том же самом месте. Она по-

няла, что он играет в зеркало. Засмеялась, и подыграла ему. Чувствуя себя более спо- койно, она сделала руками так, словно играет джаз, он повторил. Он вытянул губы. Ох, он сделал это! Она вытянула свои. Он приблизился, она тоже. Она ощутила сладкое дыхание и почувствовала неопытные губы мальчика. Мягкую настойчивость его губ.

Влажных, двигающихся губ.

Он издал звук, что-то между выдохом и стоном и не заметил, как растопырились пальцы на обеих ее руках, как она прижала свои руки по обе стороны его лица, и по- лоснула ногтями, вниз, затем отпрянула к дверце, выскочила из машины, упав на тро- туар, кричала, кричала, и кричала.

Тигель

Я чувствую, кода ты это делаешь, – сказала Мари. – Я могу чувствовать это, когда ты просто лежишь тут, волнуешься. Это мешает мне спать. Может, ты спустишься вниз?

Годфри инертно встал и подчинился. На кухне он налили себе скотч, и нацедил равное количество воды назад в бутылку. Он подозревал, что она проверяет. Взглянул на свое отражение в окне, поймав себя в действии, изобразил рукой пистолет.

Бах, – произнес он.

Распад: буквально, потеря целостности. Но если разум может быть описан как одно из субъективных переживаний мозга, тогда я, есть набор флуоресцентных ней- ронных созвездий, где конкретное состояние сознания определяется амплитудой и сочленениями ртутных соединений? И все же: он никогда не был убежден, никогда не был в силах поколебать убеждение: ему есть, что терять… Он пил. Правда ли его