Химера, дитя Феникса
Шрифт:
— Ох, напугали же Вы меня, так тихо подошли, что ни Паромя, ни Я не услышали. Доброе утро, септ Бос. — Отойдя от первичного испуга, парень вновь затараторил, как вчера.
— Паромя — это имя бычка? — переспросил Я?
— Верно, так его назвали при рождении, судьбу ему определили тягу тянуть и с рождения вешали грузила на спину, зато теперь идёт легко, как по воде. А Вы что тут делаете в такую рань? Ладить к повозке не скоро будем, нужно ещё скотину приготовить.
— У тебя умыться есть где? В помывочной народа много, не протолкнешься, — спросил Я с надеждой.
— Есть, только вода застоялась, зеленцой зацвела, тут-то для скотины больше, хотя все погонщики отсюда берут. А Вы не брезгуете?
— Веди. —
Наскоро умывшись, отбив одежду и обувь от пыли и приведя себя в порядок, Я вернулся к погонщику.
— Как твое имя?
— Петро Слезька.
— Что за прозвище такое?
— Дык, я постоянно прыгал на место погонщика, когда малым был, и меня гнали криком: "А ну, слезь-ка, пока не получил!" Вот и прицепилось, но мне обещают, что если чем выделюсь, то будет грозная кличка. Пока то, что предлагают, только смех один да обиды. Утром меня то вертоглядом называли, то септогоном, гончий Септы в смысле…
— Бывай, Петро.
Вернувшись к лагерю, увидел приготовления к отъезду, везде были суета и споры. Олег жестом подозвал меня.
— Даром не пользовался с вечера?
— Нет, — твердо ответил септу.
— Сейчас можешь. Приглядись вокруг, кому мы тут сильно мешаем, это важно в походе, — тихо прошептал мне Септорий Дознания и отошёл к ребятам.
Привёл внимание отряда и чем-то рассмешил их. Вокруг загоготали, караванщики начали озираться и поглядывать на смеющую толпу. Я тем временем вызвал чувство Дара, сильно по нему соскучился. Раздражение, любопытство, интерес… Все не то… Усталость… Досада, последнее дунуло от Михея-Купца, скорее всего из-за вчерашнего события. Интерес, растерянность, ненависть… Жгучая лютая ненависть, меня как обожгло, Я внимательно посмотрел на источник, им оказался крепкий старый муж, лет за сорок, что стоял в тени шатра и, щуря глаза и кривя губы, смотрел на наш отряд. Зайдя со спины септу, положив на него свою длань, привлекая внимание. Олег наклонил голову и выслушал мои подозрения. Отстранившись, лениво скользнул взглядом по фигуре, потом, как бы узнав, приветственно махнул рукой. В ответ на приветствие неизвестный мне муж лениво поднял руку и удалился по своим делам. Септ повернулся ко мне, кивнул головой и удалился с Вязем и Маруком восвояси.
— Ты теперь септ! Даже боязно подойти поручкаться, — со смехом в голосе произнес Куница.
Я повернулся на голос и протянул руку: — Не трусь, доброго дня тебе, побратим.
Следопыт наклонил голову, всматриваясь в одному ему понятные детали, затем улыбнулся и крепко пожал мою руку.
— Рад, что ты не зазнался, хотя что-то изменилось, стал угрюмым и серьезным, что ли.
— Много зла и непонятного, братко, вокруг. Люди друг друга чаще бьют и ненавидят, чем отродий, а ведь не о том нам в Церквях и Храмах вещали. Неужто не убоятся немилости Богов? — горестно ответил Я.
— Боги, они далеко, а вот противная рожа всегда рядом. Я про Тарана, если ты не понял. Еле допёрли его до лагеря. Кинулся рубить вне строя, сначала жарко бился, а тут раз и осел мешком. Волокуши помогли, я уж собирался его на поле бросить, говоришь ему, чтобы щиток малый на руке держал, так нет, у него бронька новая, выдержит. — Жаловался на Стража, беспокойно пряча руки за спиной.
— Как он? Очнулся?
— Если бы, время побудки, а он мертвым лежит, только грудина при вздохе поднимается. Может, притворяется, до еды или погрузки хочет поспать, но тревожно за него, положа руку на сердце, скажу Я. А у тебя чего взгляд дергается? Ты случаем, не потраву принял?
— Не знаю Я, Куница. Утром голова разболелась, а вчера Я лишь отвар лекаря и напиток
— Борислав по утрам постоянно пить хотел, хлебал полными кружками да зрачки с чешуйку величиной. Ты за собой это чуял?
— Я с утра только отвара пригубил, и флягу всегда при себе держу. По счёт глаз, не знаю, не видно мне их.
— Спрошу у старожил, может, кто знает, как потраву в человеке сыскать, а ты Олега спроси, кто бутыль готовил и закрывал. Ежели он уверен в том, что флягу боле никто не брал, то токмо Купеческая душа смог бы. Бывай, Босик, тебя Олег кличет. Пойду на Тарана ведерко опрокину, умоется заодно.
— До встречи, братко.
— Бос Путевой, собирайся, сейчас определим тебя с Купцом, будешь ворога искать, поедим на ходу. Что случилось? На тебе лица нет, не перегорел ли ты опять?
— Господин Олег, отвар Вам лично в руки лекарь отдала или через посыльного? — спросил Я и провалился в Дар.
— Не светись, дай припомнить. Вроде через служку при Ларисе. Что не так с отваром? — сузив глаза, отвечал мне Септ.
— А Лариса из какого дома? — не отвечая на вопрос, продолжил спрашивать, долго и внимательно смотря на Септа. Тот пожевал губы, потом принял решение.
— Марук, подойди, работа есть. Доставай флягу и передай Септу Тёмному, — приказал мне Олег. Я выполнил приказ.
Не откидывая рупор с головы, Септорий Меры открыл флягу, тихонько принюхался, затем пригубил отвар и покатал его на языке. Громко сплюнув, вернул мне бутыль.
— Я не знаю, что это, но язык щиплет правильно. Потравы не чую, если только редкая какая. Горечь, как от коры или кореньев гори-древа, того, что круглый год с красной и резной листвой [10]. Второе, что чувствуется сильно, Кровь-ягода, Купчиха и сбор цвета Кудряка [9]. Далеко чую бортий сбор [11]. По тому, что сказал, разумею, что отвар этот для укрепления сил, тела и духа.
Не сходится чего-то. Меня опять начало знобить, и голова трещала по швам.
— Марук, глянь на молодого септа, скажи, что с ним? Что его мучает и как помочь сможем?
— Глаза в порядке, горячка, дёргается постоянно, руки пытается спрятать. Неуютно в обществе, избегает людей. Если бы это был злодей, сказал бы — чувство вины, но Бос Светлый, даже слишком. После твоей проверки успокоился немного. Отвечу так. В нем Талант кипит, а выхода не находит. Пользоваться даром ты запретил, а парень послушный. Сколько раз он падал за десяток дней? Пять-шесть раз? Полностью выгорал и восстанавливался. Я первый раз, когда высох, четыре дня подняться не мог. А тут невзгоды его укрепили, пусть не телом, а волей. Последний раз он на бойне с волколаками пользовался. Добавь сюда отвар, если в ближайшее время не опустеет, на вспышку от выброса прилетит вся орда с юга. Потому пусть сбрасывает по малому да по-тихому.
— Твоя правда, Марук. Босик, поедешь в первой телеге, будешь смотреть лихолесье, время от времени гляди особо яро. И отваром пока не балуйся. В защиту побратимов бери.
Телеги и повозки уже выстраивались в нужный порядок, последние приготовления и приказы выполнены, все ждали команды от Купца. Тот долго переговаривался с возницами. Затем неожиданно спрыгнул с крытого тарантаса.
— Вои и люди Септа, возницы и обслуга, караванщики и торговый люд. Я всегда отдавал долги и забирал своё. Моё слово крепко и никакая бумага не крепче моего договора. Посему, до начала пути, отдам долг младшему брату Септорию Босу Путевому за вчерашнее избавление от напасти. Пусть этот дар оберегает его в пути и дома, на службе и отдыхе. Прими его в честь уважения к службе Септов, что хранит наш мир от беззакония, мрака и отродий, — поговорив эту речь, Михей подошёл ко мне и протянул свёрток. — Ну же, не томи, примерь обнову.