Химера, дитя Феникса
Шрифт:
Я послушно потопал к костру, глядя на уважительные взгляды возничих и моего выводка. Молва о том, что мы спасли воду, пролетела очень быстро. Я по старой памяти думаю об отряде, как о выводе, хотя, мы более не птенцы. Теперь мы Призыв.
Адель спала, а купец, что был ей за родича, имел сложный разговор с тремя бородачами-рабовладельцами. Над костром повисло напряжение и скованность, виной всему было старое знакомство этих людей и, судя по обстановке, совсем не из приятных.
— Мне рассказал твою историю купец. Так ты у нас сихерче [12], получаешься.
— Будь здрав, Фарух сын Марика. Мир Вашему дому. Ты сносно говоришь по-нашенски. Где так научился? — Спросил Я для того, чтобы тут же пожалеть.
— От раба, что жил в нашей юрте, он из руссов. Марик, мой родич, заставлял меня учить язык, чтобы при набегах я был полезен. Но после великой беды с юга, когда тучи принесли саранчу, а следом руссы пришли огнём и мечом мстить за набеги, Кзыл-Орда осталась лишь в именах. Великий народ распался и теперь проводит всё время в битвах промеж собой и в поисках богатых травой мест, чтобы пасти барашка и криволапов.
— Я не хочу, чтобы вы ссорились у костра и враждовали.
— Твоё слово, сихерче. Преступить его — харам [13] для нас. Я в гостях за твоим столом. Прошу, раздели промеж нас пищу, как велит сердце и законы. Нет на тебя у меня злобы больше, ты мне не враг. Я бы отдал и так тебе тех дев, за спасение моего соплеменника.
Я взял с циновки лепешку, разделил её пополам и передал часть Фаруху. Тот удивлённо поднял бровь. Оставшуюся часть разделил на двое и отдал брату бородача. Затем вновь разделил четвертинку на восьмушки и отдал последнему брату.
— Ты же не поделил поровну, — удивился рабовладелец.
Купец расхохотался, указывая на меня пальцем, потом залопотал на своём наречии. Тут же борода хлопнул себя по лбу.
— Мерял я размером куска, а сам просил разделить, как сердце просит. А твоё сердце тебе подсказало, что делить нужно поровну, что имеешь. Столько лет хожу по Земле, а истины не видел. Низкий поклон тебе, сихерче Босик. Благодарю, что указал мне путь.
Глава 17. Новый Мир
У стены
— Идут! Идут! — завопил купец.
— Тихо ты, мы потравленные лежим тут в телегах и умираем, а ты разорался, как на выкупе невесты. Иду-ут, иду-ут, — передразнивая купца, произнёс возничий. — Сбегай вперед сразу, скажи, что не потравились мы, — продолжал ворчать старый Муж.
— Понял я, понял, — примирительно согласился пристыженный торгаш.
— Передай по линии: не шуметь, камни метать по окрику, стрелки пускать только туда, где нет щитов, — произнёс Олег. В обе стороны от него разошлись шепотки. Сам же Септ припал к щели в заборе, выбирая время для атаки.
— Чего тянешь-то, Олег? — шикнул Михей, что уже был облачен в добротную броньку и шлемак с нашитыми медными чешуйками.
— Если вдарим сейчас, могут развернуться и сбежать, потом пакостить будут всю дорогу до городища. Шагов на двадцать подпустим, и пращники навесом кидать не будут.
— То верно. А Босик где? — продолжал
— Отдыхает, нечего ему тут делать, заденут ещё невзначай, а там три его должника, купец-иноземец, да ведьма. Сила немалая для простых разбойников. Пусть сил набирается, ему ещё заслоны искать.
— Как это, со Светочем ходить? — неожиданно продолжил спрашивать хозяин каравана.
Олег долго думал, прежде чем ответить.
— Очень тяжко, представь, что ты соловьём разливаешься, свой товар торгуя, а он глядит на тебя и видит все твои уловки, а на лавку даже не смотрит. А потом ты замолкаешь, поняв, что тебя читают и ловят, как неразумное дитяти. И вот, молча протягивая очередной свёрток, вспоминаешь, что он с изъяном. Ничего не молвишь, а он опять видит твоё волнение и смущение. Как тебе такой торг?
— Да уж, опасный покупатель, но с ним спокойно мне. Да и, когда Еремей честно торг вести начал, у него охотно бедный Люд брать стал. С одной стороны, удовольствия нет без ора и нападок цену сбивать, с другой — честность дорога.
— У него нет азарта торговаться, а высшая ценность — это Правда, — глубоко вздохнул и тихо продолжил. — Сколько их уже сгибло в поисках её…
— Кого?
Олег вскинул руку и мотнул вперед, тут же засвистели раскручиваемые пращи, заскрипели струны самострелов.
— Наваливай! — коротко крикнул Септ, спуская смерть с поводка. Сильные руки Волокуш бросили стропы, отправляя снаряды, вострые глаза Следопытов нашли щели меж Щитов и зажали скобы. Со стороны поля раздались крики, полные боли, грохот падающих тел. Стоны агонизирующих лиходеев, что крючились на земле перед уходом за Грань.
— Перезарядка! По готовности, наваливай!
Атакующие, поняв, что попали в засаду, рванули под забор, оставив тяжёлых щитоносцев за спинами, как вдруг напоролись на второй залп. Наступая на павших и раненых, прилипали к частоколу в попытках избежать стрелки или камня. Следопытов сменила на телегах Стража со щитами, особо ретивых принимали на копье.
Следопыты тем временем разбежались в стороны, прыгали на заступы и били стрелкой, особо не целясь, достаточно направить цевьё в сторону колыхающейся массы людей, что сбилась вдоль забора. Волокуши на скорость метали камни в толпу, а выбив все снаряды, хватались за дротики и просто заостренные с одной стороны колья. Наконец к забору подошли щитоносцы и подняли над головой плохо сколоченные сборки, давай возможность остальным подрывать основание частокола.
— Марук, пришло время! — прокричал Олег, перекрикивая шум битвы. Тёмноголовый, не спеша, достал бутыль с синим огнём. Собравшись с духом, швырнул в скопление ворога, стараясь зацепить побольше Щитов. С противным треском вспыхнуло пламя, а следом раздался многоголосый вопль сжигаемых заживо людей. Люд отхлынул в разные стороны от бушующего огня для того, чтобы принять смерть от стрелки или копья. Участок забора заволокло дымом и запахом палёной кожи. Многих выворачивало поздним ужином, а купцы так вообще закрутили на лицо куртки и отходили от побоища.