Химера

Герритсен Тесс

Но полоска огня продолжала подниматься, пока не превратилась в бледную точку на ярко-голубом небе.

Чья-то рука довольно чувствительно похлопала его по спине. Он покачнулся, обернулся и увидел сияющего Марка Лукаса.

— Молодчина, Малхолланд! Великолепный старт!

Каспер отважился бросить в небо еще один испуганный взгляд. Взрыва не произошло.

— Полагаю, у вас и сомнений не было? — спросил Лукас.

Каспер с трудом сглотнул.

— Никаких.

Последняя доза.

Эмма

нажала на поршень шприца, медленно вводя его содержимое в вену. Затем вытащила иглу, прижала марлю к месту укола и согнула руку, чтобы марля не упала, пока она убирает иглу. Это походило на священную церемонию — каждое действие совершалось почти с благоговением; Эмма в полной мере сознавала, что в последний раз испытывает эти ощущения — от укола до твердого тампона из марли, прижатого к сгибу руки. Но на сколько хватит последней дозы ХГЧ?

Обернувшись, она посмотрела на клетку с мышами, которую перенесла в российский рабочий модуль, где было больше света. Одинокая самка свернулась в дрожащий комочек, умирая. Действие гормона оказалось временным. Малыши умерли этим утром. «Завтра, — подумала Эмма, — я останусь последним живым существом на станции».

Нет, не последним. У нее внутри находится этот организм. Множество личинок, которые скоро очнутся от спячки и начнут питаться и расти.

Эмма прижала руку к животу, словно беременная женщина, ощупывающая свой плод. И как настоящий плод, эта находящаяся в ней биологическая форма унаследует части ее ДНК. В некотором смысле это ее отпрыск, существо, обладающее генетической памятью каждого «хозяина», в котором оно побывало. Кеничи Хираи. Николая Руденко. Дианы Эстес. А теперь и Эммы.

Она будет последней. Новых «хозяев» не будет, не будет и новых жертв, потому что никто не придет на помощь. Станция превратилась в инфицированный могильник, запрещенный и неприкасаемый, как поселение прокаженных в древности.

Она выплыла из российского служебного модуля и двинулась к обесточенной части станции. Света с трудом хватало для того, чтобы ориентироваться в темном отсеке. Если бы не ритмичные звуки ее дыхания, на этом конце станции царила бы мертвая тишина. Эмма двигалась через молекулы воздуха, которые когда-то побывали в легких уже умерших людей. Даже теперь она ощущала их присутствие, представляла эхо их голосов, которое стихает и рассыпается, а потом все погружается в тишину. Они двигались в том же самом воздухе, и он до сих пор помнит их движения.

«А скоро будет помнить и мои», — подумала Эмма.

24 августа

Джаред Профитт проснулся после полуночи. Телефон успел прозвонить только дважды, а он уже совершенно очнулся от крепкого сна и поднял трубку.

Раздался отрывистый голос. Это был генерал Грегориан.

— Я только что разговаривал с нашим центром управления в Шайенн-Маунтин. Этот так называемый демонстрационный запуск из Невады превращается в стыковочный путь к МКС.

— Какой запуск?

— «Апогей Инжиниринг».

Профитт

нахмурился, стараясь припомнить название. Каждую неделю с расположенных по всему миру стартовых площадок осуществлялись многочисленные запуски. Множество коммерческих аэрокосмических фирм постоянно тестировало стартовые системы, посылало на орбиту спутники или даже запускало кремированные человеческие останки. Космическое командование отслеживало на орбите уже девять тысяч объектов, созданных руками человека.

— Напомните мне, что это за запуск в Неваде, — попросил Профитт.

— «Апогей» тестировал новый летательный аппарат многократного использования. Запуск состоялся вчера утром в ноль семь-десять. Они, как и положено, проинформировали Федеральное авиационное агентство, но нас поставили в известность лишь после того, как запуск состоялся. Этот полет заявлен как орбитальное испытание новой ракеты-носителя многоразового применения. Запуск на низкую околоземную орбиту, сближение и пролет мимо МКС, а затем возвращение. Мы следим за их аппаратом полтора дня, и, судя по тому, с какой скоростью он несется к орбите, корабль подойдет к станции ближе, чем они нам сообщили.

— Насколько близко?

— Это зависит от того, когда они включат двигатель и начнут маневрировать.

— Достаточно для реального сближения? Для стыковки?

— Их корабль не сможет этого сделать. У нас есть все его технические характеристики. Это всего лишь прототип без орбитальной стыковочной системы. Он способен только пролететь мимо и помахать рукой.

— Помахать рукой? — Профитт вдруг выпрямился. — Вы что, хотите сказать, что аппарат пилотируется?

— Нет, сэр. Просто к слову пришлось. Об «Апогее» говорят, что он непилотируемый. На борту есть животные, включая паукообразную обезьяну, но пилота нет. И мы не слышали переговоров между аппаратом и Землей.

«Паукообразная обезьяна, — подумал Профитт. — Присутствие этого животного на борту космического корабля означает, что они не исключают возможности пилотирования». Датчики контроля окружающей среды, измерители углекислого газа не отличат человека от животного. Профитт встревожился оттого, что информации было слишком мало. А еще его тревожило время запуска.

— Не думаю, что есть причины для беспокойства, — произнес Грегориан. — Но вы просили информировать вас о любом сближении с орбитой.

— Расскажите мне об «Апогее» подробнее, — прервал его Профитт.

Грегориан презрительно фыркнул:

— Второстепенный игрок. Инженерная фирма из двенадцати человек, расположена в Неваде. Им не слишком везет. Полтора года назад у них на двадцатой секунде после запуска взорвался первый образец, и все их прежние инвесторы исчезли. Я даже удивлен, что они до сих пор держатся на плаву. В основе их ракетных ускорителей — российские технологии. Этот аппарат — простая система с парашютным приземлением. Полезная грузоподъемность — триста килограммов плюс вес пилота.