Хищник

РуНикс

Я: Почему?

Тристан Кейн: Он даже палец об палец не ударил, когда мудак лапал тебя. Он не убьет меня за пристальный взгляд.

Морана почувствовала, как ее лицо покраснело, униженный гнев охватил ее, гнев, который превратился в ярость, осознавая правду в этом заявлении. Она была просто имуществом, к которому один мужчина мог прикоснуться, а другие присматривать за ее отцом. Ее тело почти задрожало, но она стиснула зубы.

Я:

Он гость. Ты нет.

Перед ответом последовала пауза.

Тристан Кейн: Значит, он может прикоснуться к тебе, а я нет?

Ее сердце остановилось. Прежде, чем забиться с удвоенной силой. Он никогда не говорил с ней так.

Я: Этот разговор окончен.

Она заблокировала телефон. И снова разблокировала. Новое сообщение. Она сглотнула.

Тристан Кейн: Курица.

Морана остановилась, на секунду моргая, глядя на экран, прежде чем гнев снова наполнил ее. Курица? Кем он себя возомнил? Он явно травил ее, и будь она проклята, если она это оставит.

Прежде чем она смогла заблокировать свой телефон, он снова набрал текст.

Тристан Кейн: Бросаю вызов.

Не надо. Не попадайся на удочку, — повторяла Морана.

Я: На что?

Долгая пауза. С колотящимся сердцем она ждала, стараясь не казаться слишком занятой.

Тристан Кейн: Чтобы показать ему хотя бы половину того, кем ты являешься.

Морана заблокировала свой телефон. Она бы не попалась на удочку. Она абсолютно не собиралась на это попадать. Она взрослая женщина, а не малышка. Были люди с оружием, готовые полить всех пулями, и она не могла их спустить. Но чувствовала этот взгляд на своей спине, звенящий по коже.

Она не собиралась попадаться на удочку. Она не собиралась попадаться на удочку. Она не собиралась попадаться на удочку.

И мудак снова нащупал ее бедро. Все, что она чувствовала весь день, все замешательство, гнев, разочарование, жар — все смешалось воедино.

Ее пальцы обвились вокруг руки мужчины прежде, чем она осознала это, и она резко отдернула его запястье, не настолько, чтобы сломать кость, но достаточно, чтобы вызвать у него серьезное растяжение.

— Ты, сука!

Он громко вскрикнул, прижимая руку к груди, его красивое лицо исказилось от боли, когда весь ресторан замолчал. Морана почувствовала на себе множество взглядов, почувствовала, как на нее направлено несколько

оружий. Она проигнорировала их всех, вставая из-за стола.

— Морана, — резко выдавил ее отец.

— Я предупредила его, чтобы он держал руки подальше, — сказала она ему вслух, каждый дюйм ее тела ощущал напряжение при вставании. — Он отказался.

Напряжение нарастало. Никто не говорил.

— Она огонь, Габриэль, — ухмыльнулся один из мужчин за столиком, его глаза скользили по ее незащищенной коже. — Я был бы не против обжечься.

— Ты можешь умереть, — плюнула ему Морана.

Ее отец обращался не к мужчине, а к ней.

— Иди остынь.

Отвращение распространилось по всему ее лицу, она взяла клатч и повернулась в сторону коридора, ведущего к туалетам, ни на кого не взглянув, ее тело дрожало от ярости.

Она почти свернула коридор, когда ее глаза встретились с его. Ее шаг замедлился, когда она приняла его, тот темный костюм и открытый воротник, которые он всегда носил, прежде чем ее охватило отвращение ко всему мужскому населению.

Его глаза смотрели на нее, совершенно не замечая взгляда. В тот момент, когда она позволила проявиться отвращению, в его глазах что-то вспыхнуло. Она повернулась, прежде чем успела задержаться и прочитать что.

Войдя в туалет, она положила руки на чистую гранитную стойку, наблюдая за собой в зеркале, кабинки на другом конце пусты.

Что она там делала? В ресторане, в ее жизни? Почему она вообще что-то делала? Ее отцу было наплевать на нее. Никому было дело до неё. И это ее рассердило.

Она разозлилась, потому что странный мужчина трогал ее прямо на глазах у ее отца, и он не сказал ни слова. Она была зла, потому что написала человеку, которого ненавидела, и он подтолкнул ее к действию, а не кого-либо еще. Она злилась, потому что покинула эту стеклянную стену и дождливую ночь, но что-то внутри нее полностью отказывалось покинуть ее.

Она была зла.

И могла это увидеть. На ее покрасневшем лице, на ее дрожащем теле, на ее разгоряченной коже. Она была злая.Боже, она была так зла.

Дверь туалета открылась, и Морана посмотрела вниз, пряча глаза от входящего. Меньше всего ей хотелось бы болтать с какой нибудь невежественной женщиной.

Она вымыла руки и приложила прохладную воду к щекам, ожидая какого-то звука позади нее, пока другая женщина двигалась. Ни звука.