Хищник
Шрифт:
Прежде чем он заговорил, наступила секунда молчания.
— Мы никогда не лгали друг другу, мисс Виталио. Давай не будем начинать сейчас, — пробормотал он своим глубоким голосом, виски и греха, который покатился по ее коже, как ласка любовника, заставляя ее желать закатить глаза и прильнуть к нему.
Ее челюсти сжались. Она снова повернула голову и укусила его за бицепс. Снова. Прежде чем она успела сделать больше, он повернул ее и прижал к своему телу. Ее вздымающиеся груди прижались к его, его эрекция прижалась к ее животу, руки обнимали ее почти в интимной хватке любовника,
Он не произнес ни слова, ненадолго, просто смотрел на нее с необычайной сосредоточенностью, его челюсти сжаты, кожа была теплой прилегающей к ее, его дыхание обдувало ее лицо. Его губы колебались всего в дюйме от ее, этот мускусный аромат окружал их смертельным коконом.
Он медленно поднял правую руку и схватил ее челюсть своей ладонью, его пальцы и большой палец на ее щеках, не болезненно, но твердо. Откинув голову назад, когда ее сердце колотилось в груди, две конфликтующие стороны ее внутренностей боролись из-за маленького пространства между их ртами. Ее руки дрожали рядом, когда она сжимала их в кулаки, контролируя дрожь своего тела.
— Не смотри таким взглядом на мой рот, дикая кошечка, — сказал он мягко, смертоносно, эротично. Между их губами, от этого движения они почти соприкоснулись.
Почти. Его голос упал ниже, глаза были прикованы к ней.
— Это вызывает у меня желание ответить взаимностью. И ты же не хочешь, чтобы мой рот был рядом с твоим, помнишь?
Морана почувствовала, как ее сердце стукнуло, ее грудь быстро поднималась и опускалась.
— Это был не чертов поцелуй. Я тебя укусила.
Одна сторона его губ изогнулась, хотя глаза горели.
— Неважно. Я прижмусь к тебе, и ты никогда не будешь прежней.
Он наклонился ближе, невероятно ближе, его губы находились прямо здесь, прямо там, но все еще далеко, его рука на ее лице не давала ей двигаться вперед и назад.
— Действуй с умом, мисс Виталио.
Прежде чем Морана смогла моргнуть, он плавно отступил на шаг и отпустил ее лицо, склонив голову в сторону открытого лифта, ожидая, пока она двинется, не говоря ни слова.
В тот момент, когда он отступил и дал ей возможность выбирать между очень многими вещами, Морана осознала, что как бы она ни хотела убежать, она не сможет. Она была так увлечена созданным ею беспорядком, что не смогла бы уйти надолго, если бы не ее нос. Ей было так любопытно, так соблазнена, чем была но была эта странная вещь между ними, эта вещь, которая заставляла ее чувствовать себя в безопасности впервые в жизни, даже когда он обещал убить ее. Так что она не могла уйти. Она не могла бежать. Он не позволил ей.
Морана сглотнула и сделала шаг, медленно направившись к лифту, зная о его бдительном присутствии позади нее, молча говоря, что он не отпустит ее. Пока нет. И по какой-то глупой причине это ее взволновало.
Она задавалась вопросом, не подсознательно ли она послала ему сообщение, потому что знала об этом. Была ли она? Она не знала. Именно поэтому Тристан Кейн так ее напугал. Не потому, что он грозился убить ее, она и так это знала.
Глава 13
Соединение
«Чем больше ты знаешь, тем меньше делаешь».
Морана вспомнила, как давно где-то прочитала эту цитату. Эти слова застряли в ее мозгу, но она никогда не понимала их по-настоящему. Будучи сертифицированным гением, она всегда считала, что знания — это высшая сила. Это была ее жажда знаний, заставлявшая ее снова и снова отказываться от установленных норм. Именно эта вера заставила ее вложить все, что у нее было, и создать те коды, которых она так боялась. Знание сила, но в чужих руках оно оружие.
Альянс распался двадцать лет назад. Двадцать два года, если быть точным. Через два дня после ее смехотворной попытки побега, двух дней жизни в комнате для гостей, как настоящего гостя, а не кого-то презираемого, бурлящий беспорядок эмоций Мораны, наконец, утих. Впервые за долгое время Морана почувствовала, что все держит под контролем. Она чувствовала, что снова видит вещи ясно и логично, не позволяя эмоциям бушевать над ней. Было ли это потому, что она столкнулась лицом к лицу и приняла некоторые факты о себе, или потому что Тристан Кейн в основном отсутствовал в своем собственном доме, бог знает что в течение двух дней. Морана просто знала, что ее холодная, спокойная голова вернулась и она была благодарна.
Ей не нравилось чувствовать себя неуверенно, неконтролируемой собственным телом. И хотя его отсутствие преследования в какой-то степени смущало ее, она научилась не слишком много думать о том, что он делал или чего не делал. Факт в том, что она была дочерью Габриэля Виталио, который никогда не возвращался в свою домашнюю тюрьму после ухода. Вместо этого она укрывалась в лагере врага. Дело в том, что упомянутый враг ударил ее отца на виду у его людей, на его территории и отказался вернуться к себе, когда его вызвали. Дело в том, что, зная своего отца, она нервничала, потому что он ни на что не отреагировал. Это не было похоже на него. Ее отец сделал заявления; он отвечал, подавая примеры.
Позволить Тристану Кейну избежать наказания за подобное не было в его ДНК. Вот почему Морана была немного обеспокоена, это молчание отца нервировало больше, чем что-либо другое, как затишье перед бурей. И в их мире шторм мог означать что угодно, от мертвого тела до уличной войны. Это не успокаивающая мысль.
Что касается Лоренцо Марони, она не знала, как он отреагирует. Судя по тому, что она слышала об этом человеке, его руки были еще грязнее, чем у ее отца, и Данте, казалось, беспокоился о его реакции. Но опять же, что она знала? Возможно, отказ от его вызова был нормальным явлением в отношениях Кейна и Марони. Если бы Тристан Кейн не беспокоился об этом — а она действительно не знала, беспокоился ли он — она бы тоже не задумывалась об этом. Ее объективные мысли были сосредоточены на двух очень важных вещах: поиске кодов и конце Альянса. Теперь, когда она была спокойной и в основном одна в огромном пентхаусе с великолепным видом, у Мораны образовался план. Она и братья Наряда пытались найти коды, а затем впоследствии уничтожить их, но, судя по их успеху, в ближайшем будущем это казалось маловероятным.