Хищник
Шрифт:
Он останавливался в нескольких шагах от неё. Но он этого не сделал, просто продолжал преследовать, его тело было расслабленным, но контролируемым.
Морана глубже вжалась в столешницу. Ему нужно остановиться. Он этого не сделал. И хоть убейте, она не могла произнести ни единого слова, не потому, что его глаза впились в нее, бросая взгляд на вещи, о существовании которых она даже не подозревала.
Он вошел прямо в ее личное пространство, так близко, что ей пришлось запрокинуть голову, чтобы держать
Его глаза блестели, когда тени танцевали на его лице, заставляя его выглядеть еще опаснее, чем он был. Его великолепные голубые глаза с расширенными зрачками говорили, что он не контролирует сейчас, не так, каким он был весь день что она следила за ним.
Боже, ей нужен контроль. Ей нужно было дышать. Заставить себя сосредоточиться на тупой пульсирующей боли в руке. Moрана сломала взгляд, отводя глаза, и поворачивая свое лицо в сторону.
Ее лицо не повернулось даже наполовину, когда его руки взлетели, опускаясь по обе стороны от нее на стойку, полностью заключив ее в клетку. Его грудь прижалась к ее, не полностью, но достаточно, чтобы трение их дыхания сводило ее с ума, теплый жар его твердых мышц контрастировал с холодным гранитом на ее спине, его дыхание слегка касалось ее макушки.
Ее сердце бешено колотилось, пульс трепетал, как птица, внезапно пойманная в клетку, ее пальцы вцепились в столешницу рядом с ней, сжимая холодную плиту, от желания прижать ладонь к движущейся твердой груди. Желание почувствовать соблазнительный аромат того мускуса, которым он всегда пах, было на ее языке, даже более глубокое.
Какого черта она вообще думала об этом, особенно после сегодняшней ночи?
Ее яремная вена была открыта ему в течение долгого времени, но больше из-за обстоятельств, а не по собственному выбору. Не этой ночью. Ее сердце взбунтовалось.
Внезапно она почувствовала его руку на своей шее, целиком обхватив ее челюсть, когда он повернул ее лицо к себе. Дюйм. Всего на дюйм.
Его дыхание коснулось ее лица, когда ее глаза снова впились в него из-за какого-то внутреннего принуждения, которое она не могла понять. Его глаза лихорадочно искали ее, пылали, в то время как его лицо оставалось жестким и холодным, дихотомия в мужчине одновременно раздражала и очаровывала ее.
Полностью откинув ее голову назад, он сделал последний шаг, сокращая расстояние между их телами, его полутвердая эрекция прижалась к ее животу, а ее грудь полностью прижалась к его торсу. В ответ ее соски покрылись камешками, а позвоночник выгнулся из-за столешницы. Она держала руки рядом с собой, сжимая эту плиту, удерживая губы закрытыми с
преднамеренным усилием, решив не нарушать молчание между ними, не уступать хотя бы в одном случае.
Но на самом деле это не было соревнованием, потому что на следующем вздохе он заговорил, и его
— Я не знаю, свернуть тебе шею или выебать из тебя всю жизнь, — этот голос захлестнул ее чувства так низко, что ей захотелось закатить глаза и бессмысленно откинуться на стойку.
Его слова дошли до глубины души. Морана выпрямила позвоночник, движение ее лица
бесконечно приблизилось к его, их тела были прижаты друг к другу, она могла чувствовать каждое углубление каждого кубика на своем собственном теле, чувствовать разрез мускулов, который он использовал, чтобы запугать ее.
Морана впилась в него взглядом, ее глаза сузились, кровь стала горячей от гнева и возбуждения.
— Хочешь прикоснуться ко мне, мистер Кейн? — она заговорила так же тихо: — Ты говоришь мне правду.
Его лицо закрылось так быстро, что Морана не заметила бы его в мгновение ока. Весь гнев, все, что было на его лице? Ушло. Просто так.
Его глаза остались на ней, пламя сдерживалось, но не исчезло, когда его пальцы сжали ее челюсть, поднимая ее вверх, пока ей не пришлось встать на цыпочки, чтобы приспособиться.
Он наклонился, его губы почти соприкоснулись с ее, когда его глаза укололи ее, как холодные кусочки льда, его челюсти сжались так сильно, что щетина казалась еще более выраженной.
— Не надо. Когда-либо. Пытаться. Меня. Блядь. Контролировать.
Морана почувствовала, как ее тело задрожало от рокового тона в его голосе, по тону которого стало ясно, что её действия были неправильными. У нее не было на него рычагов давления. Абсолютно никаких. И подумать только, что его похоть сработает, так как все равно никто не делал этого.
Никто не мог сдерживать этого человека, чтобы заставить его сделать то, чего он не хотел. Но пробовал ли кто-нибудь такое? То, как он отреагировал с такой ледяной страстью, определенно подразумевало это.
Но играя с огнем, как она это делала регулярно в эти дни, Морана слегка ухмыльнулась и намеренно прижалась к его бедрам, двигая ими плавными движениями. Она почувствовала, как он автоматически ответил, толкаясь ее в живот, жестко, ее клитор сжался от нужды, когда его дыхание захлестнуло ее рот. Ее губы дрожали, когда влага затопила ее ноги, ее соски сжались о его твердый и невероятно теплый пресс, ее тело было живым, чертовски полным ощущений.
Пытаясь сохранить спокойствие, она пристально улыбнулась, коснулась носом его носа, насмехаясь над интимным поцелуем, и заговорила поверх его губ.
— Тогда я предлагаю тебе контролировать себя, дорогой.
Уголок его губы чуть шевельнулся, прямо над этим восхитительным шрамом, его бедра качнулись в нее в последний раз, прежде чем он внезапно отодвинулся. Уже на полпути через комнату его брюки явно были натянуты, его поза бесстыдна, когда он пристально рассматривал ее.