Хищник

РуНикс

Ощущение, будто она только что проиграла игру, в которую они не подозревали, что играли, неспособная понять, что в нем заставляло ее вести себя, как распутное животное, ищущее острых ощущений. Морана сглотнула и повернулась к комнате для гостей, уходя так быстро, как только могла, не создавая впечатление, что она бежит, что она и была на самом деле.

Она чувствовала, как он смотрит на нее, отступая назад до самой комнаты, и держала голову отведенной, закрывая за собой дверь, закрываясь от его глаз.

Сделав свой первый глубокий

вдох за несколько минут, Морана встряхнулась и пошла в ванную, закрыв за собой дверь, хотя в ней не было замка. Однако он никогда раньше не заходил в эту комнату, так что она не особо беспокоилась о его поступках. Несмотря на все его властные манеры, он, казалось, был склонен к ее уединению, что она не могла не одобрять.

Сняв окровавленное платье, Морана позволила ему упасть на пол с «шлепком» и посмотрела в зеркало, проверяя свою руку.

Кровотечение остановилось, как и боль. Это была просто пульсирующая рана, ничего не вылечить от нескольких бинтов-бабочек и небольшого сна. Решив сначала принять душ, а затем пойти на кухню, Морана подошла к стеклянной кабине в конце уютной ванной комнаты и повернула ручку, чтобы согреться.

Она ступила под брызги, позволяя теплой воде стекать по себе, чувствуя, как пот и грязь дня стекают в канализацию вместе с изнеможением, осторожно, защищая свою раненую руку от брызг. С закрытыми глазами, запрокинутой головой, она позволила воде смочить ее темные волосы, ласкать мышцы, выпуская дыхание, которое задерживала весь день. Ее разум воспроизвел то, что произошло снаружи, то, что она почти хотела, чтобы произошло.

Она его видела. Глаза пылают, тело дрожит от этого тонкого контроля, его агрессия, его физика, его внимание, все на ней. Она видела его, и, как и в любой другой раз, что-то в ней откликнулось на этот зов дикого животного. Только на этот раз он был громче, чем когда-либо прежде, более пылким.

Дрожь пробежала по ее спине, хотя горячая вода текла по коже... Именно тогда она это почувствовала. Его глаза.

Она замерла, ее едва успокоившееся сердце снова ускорилось, когда вода хлынула по ее телу. Она внезапно осознала поток, все свое сознание человека, стоящего у стеклянной двери. Человек, который ни разу не заходил в гостевую спальню.

Мужчина, который теперь небрежно прислонился к душевой кабине, наблюдая за ней твердыми, настойчивыми глазами пантеры. Босиком, но все еще одетым в эту одежду.

Это был именно тот момент, когда она поняла, глядя на его ноги, что, по какой-то причине, из-за которой ее соски покрылись камешками, что она голая. Полностью голая. Впервые она была обнаженной перед его глазами.

Ей это не нравилось, не нравилось, как он смотрел на нее без одежды, без очков, без ничего. Голая. Она чувствовала себя разбитой. Разоблаченной. Кровоточащей.

И он стоял там, слушал ее кровь, наблюдал за ней.

Она попросила его взять себя в руки, и все же он стоял с такой же выпуклостью в брюках.

Морана вдохнула, прикусив щеку изнутри, и повернула голову к нему лицом, избегая всяких мыслей, и властно приподняла

бровь. Ой-ой. Ее бровь коснулась линии волос; его рука ударилась о стеклянную стойку. А потом он перешёл к действиям.

Выпрямившись со своего места, он вошел, уменьшив ранее большой душ до чего-то гораздо меньшего. Его высокая широкая фигура затмевала стены и потолок. Пар кружился вокруг него, цепляясь за его тело и смачивая ткань рубашки. Морана в восторге смотрела, как капля воды сконденсировалась на его напряженной шее, рядом с этой раздражающей веной, и скатилась по его коже в его теперь полностью прозрачную рубашку.

Впервые в этой непосредственной близости Морана ясно увидела тени татуировок, усеянные его многочисленными шрамами. Она никак не могла стоять перед ним обнаженной, пока он был прикрыт. Ни за что.

Прежде чем он успел пошевелиться, Морана положила руки на влажный воротник и с силой потянула за его рубашку, оторвав пуговицы, и они рассыпались по полу, полоска плоти обнажилась перед ее глазами, когда его руки поднялись, чтобы схватить ее запястья. Его глаза воспалились.

Весь тот холодный контроль, свидетелем которого она была пять минут назад... испарился.

Босиком, он шагнул вместе с ней под брызги воды, толкнул ее спиной к стене и повернул. Ее передняя часть была вдавлена, как в отцовском доме.

Ее сердце колотилось в груди так быстро, что она чувствовала пульс в ушах, его тело не прижималось к ней, а вот здесь, прямо здесь, паря позади нее. Он был так близко, что ей нужно было только немного откинуться назад, чтобы коснуться его кожи. Желание сделать это было таким сильным, что она поднесла руки к стене и осталась неподвижной.

И впервые она почувствовала его руки на своей голой коже. Его грубые, большие руки на ее коже.

Резко втянув воздух, Морана почувствовала, как его рука сжимает ее шею сзади, а другая ласково перемещается по позвоночнику, чтобы убаюкивать ее ложным чувством безопасности. Вместо этого ему удалось только скрутить ее покрепче, вода падала на них боком, на бок ее здоровой руки, в то время как раненая оставалась сухой.

Морана знала, что может остановить его, если захочет. Вот только она не хотела. Где-то по пути ей стало так хорошо с желанием его, так хорошо с этой похотью, что она чувствовала, что эти течет через ее кровь, что она могла признаться в этом самой себе. Это не заставило ее ненавидеть себя меньше, но пьянящий прилив ощущений, когда его грубые мозолистые руки двигались по ней, заставил ее желать этого.

Она почувствовала, как он наклонился , его губы коснулись раковины ее уха, когда он мягко прошептал ей в кожу, его рука скользнула вниз к основанию ее позвоночника, медленно опускаясь к ее заднице с уверенностью.

— Это тело принадлежит мне, мисс Виталио, — пробормотал он тихим голосом.

Виски и грех смешались, заставив ее голову запрокинуть через его широкое плечо, а ее живот сжался.

— Это тело мое, — возразила она, не в силах узнать свой собственный голос, сочащийся сексом.