Хищники Дня и Ночи
Шрифт:
Хозяин стал звать дорогих гостей в дом, поужинать, поговорить, как полагается.
– Благодарю, – равнодушным тоном отозвался Свифт. – Мы переночуем где-нибудь здесь, во дворе, не станем тебя стеснять. Да и ужинать не будем. Мы тебе благодарны за гостеприимство, не подумай зря. Однако устали мы с помощником, ляжем спать – да завтра с рассветом дальше двинемся.
– Ты гостям дай чего полегче пожевать, – встрял Таклан, – я их в пути кормил, они не голодные. С собой нам лучше собери еды, а сейчас мне с тобой потолковать надо серьезно, я из Замка тебе аккумуляторов привез, зеркала, вышитые плащи.
Перувак пытался протестовать, ему не понравилось,
Угощение у Перувака было прежнее – соржевые лепешки да мясо. Правда, лепешки были свежие, а мясо – вареное в специях и такое острое на вкус, что его хотелось немедленно запить. Из напитков оказался только травяной настой, приторный, невкусный. Поэтому Чаглави предпочел воду. Привкус у здешней воды был непривычный, но юноша не стал ничего говорить, чтобы не возбуждать подозрений.
Свифт равнодушно сжевал предложенное угощение и улегся на топчан, набитый чем-то жестким. Чаглави спать не хотелось, но нужно было изображать утомленного путника, так что юноша расположился рядом со спутником. Дыхание Джеремии было ровным и спокойным – похоже, колдун сразу заснул, а Ночному никак не удавалось забыться. Он то укрывался накидкой, то снова отбрасывал пропахшую потом жесткую ткань.
Из-за неплотно прикрытой двери доносились голоса – агенты препирались во дворе, снова и снова пересчитывая волшебные аккумуляторы в ящиках. Щель между дверью и косяком освещалась неровными красными сполохами. Местные боятся темноты, но в их лампах горит скверный жир тех зверей, которые живут при дневном свете. Хорошее масло производят шерваны, которые боятся солнца. Они живут в темноте, но дают хорошее масло, при помощи которого можно разогнать темноту, – эта мысль настолько поразила сонного Чаглави, что он уснул.
Утром здесь оказалось холодно. Чаглави проснулся оттого, что замерз. Свифта рядом не было, колдун куда-то ушел. Юноша встал и, ежась, выглянул из сарая. Небо – серое, цвета дорожной пыли. Должно быть, солнце еще не встало, но его лучи, отражаясь от южного склона великих гор, уже осветили равнину.
Тарвулы мерно жевали, Таклан прохаживался вокруг и распутывал упряжь. Скрипнула дверь, из дома, почесываясь, вышел Перувак. Бармутский агент при дневном свете показался Ночному еще неприятней – весь перекошенный, с неправильными чертами лица и тощий, немужественный. Его худоба была дряблая и обвисшая – совсем не такая, как у Свифта.
Перувак неторопливо подошел к Таклану и что-то стал нашептывать. Рядом с Чаглави тут же оказался Джеремия – сунул широкую шляпу. Юноша поспешно нахлобучил головной убор, чтобы скрыть глаза от Перувака, пока тот не обратил внимания на непривычные черты постояльца.
– Сейчас выезжаем, – громко объявил колдун. – Поедим уже в дороге.
– Куда вы в такую рань, – затянул Перувак, – посидели бы, поели спокойно… Да и стража еще не отперла, ворота закрыты. Бейрахи в округе, погодите, пусть солнце поднимется…
– Ничего, пока мы к воротам доберемся, как раз отопрут, – заверил хозяина Джеремия. – Едем!
Таклан сноровисто опутал ремнями тарвулов, подогнал послушных зверей к телеге и запряг.
Перувак распахнул ворота, Чаглави, отворачиваясь
Телега медленно выкатилась в узкий проход, свернула на улицу. Ехали той же дорогой, что и вчера, через мост. На улицах стояла тишина, даже крайваков под мостом было не слыхать, хотя эти твари любят подобные местечки. Возможно, в Бармуте вода такая грязная, что даже крайваки в ней не выживают. А может, их всех переловили и сожрали. Если местные едят такую нечистую пищу, как мясо газлона, то и крайваком не побрезгуют.
Городские ворота в самом деле оказались заперты, но, завидев повозку агента, стражники зашевелились и стали отворять. Должно быть, в такой час прежде проход уже бывал свободен, но теперь никто не спешил наружу из страха перед хищниками, так что и не было нужды открывать.
Снаружи царил покой. Холмы ровной чередой уходили к темному горизонту. В стороне параллельно дороге тянулась темная полоса – русло речушки, питающей болото в центре Бармута.
Странное дело – пока солнце не вышло из-за края земли, свет шел с запада, от великих гор. Потом показалось солнце, восток окрасился красным, тени исчезли, северные склоны холмов оставались белыми, а восточные – порозовели. Дорога была пуста. Телега ровно катилась, потрескивая окатышами в ступицах. Чаглави перебирал в памяти вчерашние впечатления и гадал, что будет дальше.
Вдруг Свифт привстал и насторожился. Ночной заметил, что Джеремия положил руку на рукоять ножа.
– Чувствуешь? – тут же окликнул колдуна возница. – Неспокойно как-то вокруг, а? И тарвулы волнуются.
Чаглави огляделся, но ничего необычного не обнаружил. Холмы, дорога…
– Что-то не так, – согласился Свифт. – Останови-ка.
Колдун спрыгнул на дорогу и вытащил нож. Лезвие удивило Ночного – слишком тонкое по сравнению с бронзовыми клинками Дневных и другого цвета. Оружие Свифта было белесым и блестящим, как небо в зимний период к северу от великих гор.
– Думаешь, бейрахи? – спросил Таклан.
Страха возница не выказывал, еще бы – его охраняет колдун, к тому же великий воин, известный по обе стороны гор.
– Не думаю. Они не любят бегать по свету, так что сейчас где-нибудь затаились. Где-нибудь в тени. – Свифт поворачивал голову, внимательно оглядывая окрестности. Восходящее солнце очерчивало профиль колдуна красным ореолом.
Чаглави тоже вытащил нож. Телега остановилась, тарвулы тревожно поднимали морды и сопели. Вообще-то тень была совсем рядом – в зарослях осоки вдоль русла реки.
Из-за холма донеслось характерное: «У-а-арр-р-ро-оу!» Именно так рычат взрослые бейрахи. Свифт развернулся и быстро пошел на звук.
– Эй! Куда? – крикнул Таклан. Возница не хотел остаться без защитника на пустой дороге, а на юнца Ночного он не слишком полагался.
– Куда ты, Джеремия Свифт? – спросил и Чаглави. – Я с тобой!
«У-а-арр-р-ро-оу!» – снова донеслось из-за бугра.
– Куда вы оба! – совсем уж тоскливо позвал агент.
Свифт, не отвечая и не оборачиваясь, целеустремленно шагал к холмам, из-за которых донесся рев. Чаглави заторопился следом, взбежал на вершину пологого бугра и остановился. Зрелище открылось жуткое – в лощине хищники растерзали нескольких Дневных. Должно быть, ночь застигла бедняг в пути, и они надеялись спрятаться в укромном закутке, даже огня не развели… Хотя какой огонь? Нечего им здесь жечь, пустыня.