Хищники (ил. Р.Клочкова)
Шрифт:
– Жив?– подсказала следователь.– Ведь что могло быть невероятнее?
– Совершенно правильно. Но самое главное – действительно седой как лунь… Ну с точки зрения медицины сам по себе случай с мнимой смертью – явление объяснимое. Что-то вроде летаргического сна. И если бы покойника в кавычках осмотрел врач, установил бы, в чем дело. А история произошла в глухомани, родственники поспешили совершить обряд…
– Из местных, что ли?
– Ну да.
– Когда это было?
– Лет двадцать назад… Но какова девочка! Меня этот случай заинтересовал. Встретилась с ней, привезла сюда. Наблюдала… Подготовила доклад на областную конференцию психиатров…
Ксения
– А дальше? – спросила Дагурова. Рассказ ее очень заинтересовал.
– Дальше?– Мозговая хрипло рассмеялась, закашлялась. А потом со странной веселостью произнесла:– Этим докладом заработала себе репутацию ненормальной… Да и ты так считаешь… Предупредили?
– Что вы…– растерялась Дагурова.
– Брось. Ты как вошла, я сразу увидела.– Ксения Павловна лукаво подмигнула следователю: ничего, мол, привыкла к этому. И уже серьезней добавила: – Как ты решилась ко мне обратиться?
– Вы же специалист…
– А мне следователи неохотно поручают проведение судебно-психиатрической экспертизы. А если и поручают, то суды назначают повторную. Кому-нибудь другому… Но диагноз, который ставлю я, всегда совпадает с повторным. И даже выводы московских экспертов ни в чем не расходились с моими,– закончила она с гордостью.
– Ксения Павловна, почему бы вам не опубликовать материалы о той девочке? – спросила Дагурова.– Они сохранились?
– Лежит папочка.– Врач похлопала по маленькому сейфу, стоящему на тумбочке в углу.– Только стара я теперь высовываться. Пока докажешь… Комиссии всякие, консилиумы. Да и не знаю, где эта девочка сейчас… Кучумова ее фамилия. Может, замуж вышла, сменила фамилию… И еще почему не хочется ворошить. Бывает, в детстве вундеркинд, а вырастет – превращается в обыкновенного индивидуума. Как мы с тобой…
– Ну а как вы, психиатр, объясните феноменальные способности Кулешовой или той девочки, Кучумовой? – спросила Дагурова.– Для меня все это мистика. Как хиромантия, астрология, графология…
– Кое-что объяснить можно. Но во многом такие явления пока что остаются загадкой для науки.
– А может быть, просто шарлатанство?
– Нет, далеко не всегда! – воскликнула Ксения Павловна.– Легко сказать: этого нет, потому что не может быть! По-моему, отрицать вещи, до смысла которых наш разум просто еще не дошел, тоже в своем роде невежество… Да, многое еще требует научного осмысления. Организм человека, а главное – его психика – это целый космос, невиданные возможности которого нам еще открывать и открывать. И поражаться.– Ксения Павловна спохватилась: – Ой, заговорила я тебя…
– Ну почему же,– улыбнулась Ольга Арчиловна.– Мнение специалиста всегда интересно… Да, у меня еще один вопрос. Отец Осетрова погиб трагически при задержании браконьера. Как это могло повлиять на Нила? И имеется ли связь с событиями в заповеднике, когда Осетров стрелял в Авдонина?
– Конечно, смерть отца, именно такая смерть, отложила отпечаток на сознание парня. Это, по-моему, скажет даже неспециалист,– чуть усмехнулась Мозговая.– Идея фикс, что ли. Мстить. Но вот о прямой связи…– Ксения Павловна развела руками.– Я бы не взялась утверждать что-либо определенное. Ведь все зависит от индивидуальности. Один более впечатлительный, другой менее… Но на вашем месте в оценке личности Осетрова я бы учитывала сам факт.
Шамаюн был тихим зеленым городком, расположившимся между невысоких пологих сопок, покрытых редким лесом. Сохранилось много деревянных домов, рубленных из крепких лиственничных
До райотдела милиции рукой подать. И Ольга Арчиловна добралась до него не спеша, за каких-нибудь восемь-десять минут.
Размышляя о разговоре с Мозговой, она все больше приходила к выводу, что Осетров не мог ошибиться там, в распадке, вечером. Вернее, такой парень, как он,– охотник, пограничник, с зорким глазом и верным слухом – вряд ли бы что-то напутал. Выходит, или врал, или все произошло так, как он показал на допросах.
Райотдел внутренних дел находился на первом этаже трехэтажного кирпичного дома. У крыльца следователь столкнулась со старым знакомым – под сенью молодой пихты сидел на земле Рекс и внимательно смотрел на зарешеченные окна. Заметив Дагурову, он вдруг оскалил зубы и зарычал. Что-то грустное шевельнулось в душе Ольги Арчиловны. Она подумала: «Можем ли мы, люди, быть такими преданными и верными? А что будет, когда Нилу дадут срок?…»
Дежурный проводил ее к начальнику райотдела майору Иргынову. В кабинете находилась заплаканная женщина.
– Заходите, заходите, товарищ Дагурова… Присаживайтесь. Я буквально еще минуту…
Ольга Арчиловна села на один из стульев, стоящих вдоль стены.
– Что же мне с тобой делать, Степанова?– обратился к женщине Иргынов. Он был коренаст, смугл, нос приплюснут и широковат в ноздрях, что выдавало в нем аборигена.
– Да на кой ляд они мне, век соболей не носила…– осипшим голосом оправдывалась женщина, кивая на лежавшие перед майором на столе две шкурки.– Вам и Тонька может подтвердить… Хотела только проверить и убедиться… Честное слово, товарищ начальник!…
– Это мы уже слышали!– сурово сказал Иргынов и устало махнул рукой.– Ладно, иди, Степанова… И запиши на бумаге все, как было. Поняла?
– Поняла, товарищ начальник,– обрадованно проговорила женщина, утирая ладонью глаза.
– Но мы еще проверим,– как бы упреждая преждевременную радость, сказал начальник райотдела и попросил дежурного дать ей бумагу и ручку для объяснения.
– Она сказочки рассказывает, а мы слушай,– покачал головой майор, когда они остались со следователем одни.– Иргынов сам умеет такие небылицы рассказывать, что никакой писатель не выдумает.– Он сузил свои и без того узкие глаза и довольно засмеялся.– Уверяет, что за два соболя две бутылки… И в это Иргынов поверит, с трудом, но поверит. Алкоголик родную маму отдаст за бутылку… Клянется, мол, эти два соболя понесла к скорняку убедиться, что действительно это соболь, а потом отнести их к нам… Такое и моя бабушка сочинить бы не могла.– Майор перестал смеяться и бережно взял со стола шкурку, запустил в нее растопыренную руку и медленно, с наслаждением провел против шерсти. Она мягко облегла его пальцы, блеснув серебристой подпушью.
Ольга Арчиловна впервые видела соболиный мех. И ей самой хотелось вот так, как майор, попробовать его на ощупь. Правда, Иргынов это делал с каким-то особым умением, что ли. Как делает, наверное, настоящий охотник. Или человек, с детства окруженный шкурами и мехами.
– Браконьер, наверное, какой-нибудь из тайги принес,– высказал предположение майор.– Пропился и побежал к буфетчице.– Он кивнул на дверь, имея в виду, вероятно, ту женщину, что ушла с дежурным.– А скорняки все предупреждены. Если слева – сразу к нам… Соболь – главное богатство района. А его всякий нехороший человек бьет… Меня на каждом совещании ругают: Иргынов слепой, Иргынов не видит ничего… А как за ними уследишь? Ничего, они еще не знают Иргынова,– сурово пригрозил он кому-то.– Я от нее добьюсь правды!