Хищники (ил. Р.Клочкова)
Шрифт:
Ольга хотела тут же написать представление в облисполком о поведении заведующего отделом здравоохранения. Но, поразмыслив, все-таки отложила это на завтра. После того, как проведет допрос…
Они вернулись к разговору о Кудряшове. Следователь спросила капитана, давно ли тот работает в заповеднике.
– Третий год,– ответил Арсений Николаевич.
– А до него кто был на первом обходе?
– Осетров. Но тому рот не заткнешь. Поэтому Гай быстренько и перевел его на шестой…
– Понятно,– кивнула следователь.– А еще раньше, когда Нил был в армии?
– Аделина.
– Лесником? –
– И неплохо, говорят, справлялась. Никого не боялась – ни людей, ни зверей. По тайге без всякого ружья…
– Вот, значит, что,– задумалась Дагурова.– Да, насчет Аделины… Марина, дочь Федора Лукича, недвусмысленно заявила мне: эта женщина якобы имела какие-то виды на Авдонина. И вообще, мол, мужчинам голову кружит…
– Аделька-то? – в свою очередь, удивился Резвых.– По-моему, Чижик того, вклепалась… [9] Я, считай, почти три года тут, а не замечал за Аделиной такого. Конечно, мог и не заметить чего. Но ведь людей в заповеднике раз, два и обчелся. И кто как себя ведет – видно. Непременно бы всплыло. Но я все-таки поспрашиваю. Может, и впрямь нет дыма без огня…
9
Вклепаться – обознаться, ошибиться (местн.).
– Это вопрос деликатный,– подчеркнула Ольга Арчиловна.– Если Марина действительно что-то напутала, не хотелось бы выставлять Аделину в глазах людей в нехорошем свете.
– Вы уж будьте спокойны,– сказал капитан.– Я аккуратненько. Попробую через Олимпиаду Егоровну. Женщинам о таких делах говорить сподручнее.– Заметив, что Дагурова посмотрела на часы, он спросил: – У вас еще что-нибудь срочное на сегодня?
– Да нет… Хотела заглянуть к Сократову.
Поднимаясь на крыльцо дома орнитолога, Дагурова услышала странные звуки. Словно кто-то усилил шумы тайги. Доносилась дробная трель дятла, кукушка отсчитывал кому-то года.
Ольга Арчиловна постучала. Звуки прекратились, и в дверях показался Юрий Васильевич.
Когда она вошла в комнату, все поняла: на столе стоял магнитофон, а рядом аккуратные стопки кассет с лентой.
– Справку я вам подготовил,– сказал Сократов.
Дагурова тут же ознакомилась с ней. Погода в Турунгайше вечером в воскресенье, когда убили Авдонина, стояла ясная, температура воздуха 16 градусов по Цельсию, ветер – полтора метра в секунду…
Ольга Арчиловна спросила: где ребятишки?
– Особое задание,– улыбнулся орнитолог.– Ходят с фотоаппаратом…
– Синюю птицу хотят сфотографировать?
– Если удастся получить еще один снимок, я действительно буду счастлив.– Сократов посмотрел на знакомую Дагуровой фотографию на стене и заключил:– Ладно, одна есть, мне поверят… А вот голоса ее для своей фонотеки я так и не смог записать. Если бы вы знали, как нежно и мелодично она поет! Мне показалось, я ее уже выследил с магнитофоном, настроил микрофон. Затаился, жду… А тут – выстрелы.– Орнитолог криво усмехнулся.– Птица улетела, конечно.
– Подождите, подождите, какие выстрелы! – встрепенулась следователь.
– Ну те самые, думаю… Когда Авдонина убили…
– Значит, вы их слышали?
– Ну да!
– А сколько выстрелов, можете вспомнить?
– Так это можно подсчитать… Запись-то осталась.
– Неужели? – обрадовалась Дагурова.– Что же вы молчали?!
– Да как-то разговора об этом не заходило,– смутился Юрий Васильевич.
Сократов отыскал нужную кассету, вставил в магнитофон. Найдя интересующее место, буквально приник к динамику. Ольга Арчиловна тоже вся обратилась в слух. Неужели вопрос, на который пока никто не мог ответить определенно, решался, оказывается, так просто?…
На фоне шума реки прогремел выстрел. Затем раздался второй. Потом послышался третий, четвертый, пятый… Звуки выстрелов то нарастали, то слабели, как будто приближались или удалялись. И наконец замолкли вдали.
– Стоп! – сказала Дагурова.– Пожалуйста, еще. Сократов снова прокрутил пленку. И опять слышались выстрелы, то громко, то затухая.
Юрий Васильевич повторял запись несколько раз…
– Два или три выстрела,– наконец неуверенно сказал он.– Остальное – эхо…
– Вот так все говорят,– с досадой произнесла Ольга Арчиловна.– А точно? У вас же тренированный слух…
– Вот если бы хоть сто разных птиц враз запели, я сказал бы какие. А тут…– Сократов виновато развел руками.
– Интересно,– как бы вслух размышляла Дагурова,– можно ли все-таки узнать? Как вы думаете? – обратилась она к орнитологу.
– Наверняка есть специалисты, которые определят…
– Юрий Васильевич, я возьму эту пленку. Хорошо?
– Да хоть насовсем…
Пообещав возвратить ее, Ольга Арчиловна оформила изъятие как положено, а показания Сократова записала в протокол.
Проклятое комарье словно осатанело. Дагурова в спешке забыла прихватить с собой мазь и противомоскитную сетку и теперь за это расплачивалась: пока дошла до «академгородка», все лицо у нее распухло от укусов.
Артем Корнеевич выглядел не лучше.
– Да,– сказал он, демонстрируя Ольге Арчиловне расчесанные руки,– никто не проявляет своих чувств так откровенно, как комары.
Настроение у эксперта-криминалиста было приподнятое. Он успел побывать в райцентре и договориться, чтобы завтра опять приехали из Шамаюна люди для прочесывания места происшествия. И хотя пуля, которой убит Авдонин, была найдена, Веселых хотел отыскать пулю из карабина Осетрова. Во что бы то ни стало.
Он тут же лег спать: почти двое суток был на ногах. А следователь засела за свои бумаги: читала, перечитывала протоколы допросов, осмотра места происшествия…
Взяв список лиц, подлежащих проверке, следователь внесла в него гостей Кудряшова. Начала с шофера. Ольга Арчиловна еще раньше заметила у него татуировку: по фалангам пальцев разбегались лучи. На правой между большим и указательным пронзенное стрелой сердце. Дагурова успела даже прочесть женское имя – Тома. Деталь, которая ни о чем не говорила. И все же…