Хищники (ил. Р.Клочкова)

Безуглов Анатолий Алексеевич

– Это только название – заповедник,– махнул рукой капитан.– Двор прохожий, караван-сарай… Тайгу ведь не огородишь. Пятьдесят с лишним тысяч гектаров…

– Начнем с сотрудников.– Следователь поставила цифру 1 и записала: «работники заповедника».– Дальше. Туристы?

– Вас интересуют – организованные или неорганизованные?

– А что, организованные где-то фиксируются?

– Да. Гай для этого журнал завел.

– Хорошо… Узнайте, была ли какая-нибудь группа в воскресенье. А неорганизованные?

– Подростки ходили.

Семейные парочки. Кое-кто с детьми. Но эти, сами понимаете, нигде не отмечались. И установить, кто они и сколько их было, трудно.

– А из браконьеров никого в тот день не задержали?

– Нет. Я говорил со всеми лесниками.

– Пойдем дальше… К работникам заповедника гости приезжали?

– Само собой. Родные, знакомые… Я уже кое-какую разведку провел… На третьем обходе у лесника родственники гостили. Сестра с мужем. Но уехали в Шамаюн в восьмом часу вечера. Еще до убийства, выходит… У жены лесника пятого обхода отец тут уж месяц лежит с поломанной ногой…

– Старенький? – поинтересовалась следователь.

– Да нет, лет пятьдесят. Но алиби стопроцентное. В туалет, извините, водят… А у лесника на первом обходе до сих пор гости…

– С какого времени?

– С воскресенья.

– Кто именно?

– Уже было туда направился, хотел выяснить, да гроза помешала.

– Так поедем вместе,– решительно поднялась Ольга Арчиловна.– Что за человек этот лесник? – Она положила в свой портфель блокнот и проверила, на месте ли бланки протоколов допроса.

– Кудряшов? «Глухонемой»…

Ольге Арчиловне показалось, что капитан усмехнулся.

– Вы прямо так? – осторожно спросил Арсений Николаевич, оглядывая следователя.

– Форма сушится. Другой, к сожалению, нет. А что?

– Ну раз сушится…– неопределенно ответил Резвых.

«Чего это капитан печется о моем внешнем виде?» – подумала Дагурова. Но больше всего ее удивило, как это глухонемой может работать лесником. Ведь уши нужны не меньше, чем глаза… Впрочем, в жизни всякое бывает. У них в школе преподавал историю слепой учитель. И вел свой предмет так увлекательно, что ученики забывали о его слепоте…

Гроза омыла тайгу. Солнце играло в каплях, бисером осыпавших траву. От земли подымался парок. Они проехали километра два. Вдруг лес расступился, и на полянке показался домик под красной крышей.

– Эта банька что надо! – кричал Резвых, перекрывая шум двигателя.– И парилка тебе, и отдельная комната с самоваром, и даже телевизор.

Они миновали баню, которая выглядела не хуже иного дома на центральной усадьбе, и подъехали к солидному срубу, к которому приткнулась машина «Скорой помощи». Судя по номеру, из областного центра.

– Кому-нибудь плохо? – встревожилась Ольга Арчиловна, когда они остановились.

– Кажется, наоборот,– хмыкнул Арсений Николаевич, слезая с мотоцикла.

Из открытых окон неслась разудалая джазовая музыка. Резвых постучал в дверь. Видимо, их

не слышали. Они прошли в просторные сени.

– Разрешите? – заглянул в комнату капитан. И поманил за собой Ольгу Арчиловну.

– Дядя Сеня! Прошу к нашему шалашу! – услышала Дагурова, входя вслед за участковым.

Пьяненький, среднего роста, совершенно лысый мужичок тянул капитана за стол. А в центре комнаты лихо отплясывал что-то среднее между шейком и гопаком представительный мужчина лет сорока пяти. Он был в белой рубашке с галстуком, узел которого распустился, и конец болтался ниже пояса, мятых брюках и в одних носках, без ботинок. Его партнерша, в джинсовом костюме и яркой нейлоновой блузке, извивалась в ритм музыке. Ей было не больше двадцати лет.

Ольга Арчиловна осмотрелась. Стоящий в стороне стол был уставлен закусками. И явно городскими: сухая копченая колбаса, ветчина в жестяной коробке, сыр, консервы. И много пустых бутылок из-под шампанского, водки, сделанной на экспорт, коньяка.

– Арся… Арсений Николаич,– пытался выговорить лысый мужичок.– Обидите. Чес слово!

– Не могу, Валентин Петрович! – оборонялся участковый.– На службе…

«Хозяина, кажется, нет,– подумала Дагурова.– Здесь все говорящие, скорее даже кричащие…»

А лысый мужчина, поняв, наверное, что участкового не удастся уговорить, обратился, запинаясь, к ней:

– Девушка… Садись. Гостем будешь…– Он пытался сунуть ей руку, представиться.– Кудряшов.

«Вот тебе и глухонемой! – удивилась Дагурова.– Но говорить с ним все равно бесполезно – лыка не вяжет…»

А представительный мужчина – это уже точно гость – вдруг остановился, тоже заметив Ольгу Арчиловну, и выразил крайнее удивление на своем красном не то от танца, не то от винных паров лице.

И, не успев опомниться, Ольга Арчиловна вдруг оказалась в его объятиях. Он закружил ее в вальсе.

– Что вы делаете? – произнесла она испуганно.

– Держись, геолог, крепись, геолог,– торжествующе пропел мужчина, еще крепче прижимая ее к себе.– Ты ветру и солнцу брат!

А девушка залилась громким смехом.

Ольга Арчиловна еле вырвалась от партнера. Тогда он стал на одно колено и, приложив руку к сердцу, театрально продекламировал:

– Прости, небесное созданье, что я нарушил твой покой…

– Товарищи, товарищи,– ходил вокруг него не на шутку взволнованный капитан, совершенно не зная, что предпринять в этой ситуации.

«Как бы выпутаться из этого глупейшего положения?»– подумала Ольга Арчиловна.

– К столу, к столу…– попытался встать с пола мужчина, но его занесло, и он рухнул на спину.

Девушка в джинсовом костюме, продолжая пьяно хохотать, помогла ему подняться. Мужчина, показывая па портфель, который Дагурова держала в руках, обрадованно спросил:

– Прихватили? Выставляй, а то у нас горючее того…– обвел он руками стол с пустыми бутылками.