Хищники (ил. Р.Клочкова)

Безуглов Анатолий Алексеевич

«Интересно, как реагировал Султан на смерть одного из своих хозяев – Авдонина?» – подумала Ольга Арчиловна. Она слышала, что собаки очень переживают в таких случаях. Не едят, воют. А особенно преданные даже подыхают…

Ушла следователь от директора заповедника, размышляя об Эдгаре Евгеньевиче. И его образ в ее представлении все больше и больше раздваивался.

Это было странное ощущение. Она уже имела перед собой портрет московского ученого, погибшего от чьей-то пули. Человека, в общем, положительного, даже яркого, способного на добрые, благородные поступки. Сделавшего немало

в своей науке.

В характеристике, выданной институтом, Дагурова отметила такие фразы: «Эдгар Евгеньевич Авдонин пользовался любовью и уважением всего коллектива, принимал активное участие в общественной жизни института»; «всегда был рад поделиться своим научным опытом с преподавателями и студентами»; «чуткий и внимательный наставник молодежи»; «верный и преданный товарищ»…

Читая документ, заверенный подписями солидных ученых и гербовой печатью, она видела перед собой Авдонина «чутким», «внимательным», «верным», а слушая Уралова и Гая, отчетливо просматривала совершенно другие штрихи характера. Они выглядели мелко и несолидно для его положения. А эта история с кинорежиссером Чаловым вовсе была некрасивой. Если Авдонин всерьез предлагал ему сделку… Но, может быть, он действительно пошутил, как уверял Родион Уралов? Есть же такие люди, никогда не знаешь, балагурят они или ведут себя всерьез. И это часто приводит к недоразумениям, даже к серьезным конфликтам… Более того, ученые-криминалисты обратили внимание, что существует тип людей, которые своим поведением как бы, провоцируют преступление. То есть создают благоприятную ситуацию для правонарушения, оказываясь при этом пострадавшими. Даже возникла наука виктимология, занимающаяся данным вопросом.

Возможно, Авдонин из этой категории людей… Если допустить такое, что это прибавит к тем версиям, которые уже имеются? Обуреваемая новыми мыслями, Дагурова зашла во двор Резвых. Ее встретил душистый запах земляники. Олимпиада Егоровна, сидя на низкой табуреточке, помешивала варенье в медном тазике на мангале. Она тут же сбегала в дом, принесла вторую табуреточку, усадила Ольгу Арчиловну и дала попробовать густых, ароматных, приторно-сладких пенок.

Арсений Николаевич еще не приехал с БАМА. Но, по всей видимости, должен вот-вот быть: он обещал вернуться еще вчера к вечеру.

– Наверное, дождь задержал,– объяснила жена капитана.

Так они сидели, беседуя о всякой всячине, не касаясь дел.

Из дома раздался телефонный звонок. Олимпиада Егоровна неспешно прошла в комнаты и тут же позвала Ольгу Арчиловну: звонил Алексей Николаевич.

– Я здесь, в Шамаюне,– услышала следователь голос Резвых.– Хорошо, что сразу напал на вас… Послали машину. Приезжайте.

– Что случилось? – спросила Ольга Арчиловна, уловив сквозь нарочито размеренную речь капитана некоторое волнение.

– Да как вам сказать… Сдается мне, мы нашли убийцу…

– Убийцу кого?! – воскликнула Дагурова.

– Авдонина, кого же еще…

Сообщение участкового инспектора прозвучало как гром среди ясного неба. Ольга Арчиловна от радости готова была обнять и расцеловать весь белый свет

Дагурову уже ждали у начальника РОВДа. Сам майор Иргынов, начальник угрозыска

старший лейтенант Сергеев и Арсений Николаевич.

– С вас причитается,– улыбнулся майор белозубым ртом.– Присаживайтесь, товарищ Сергеев введет вас в курс дела…

Старший лейтенант Сергеев, лет тридцати, с рыжим хохолком на макушке, рассказал, что началось все с двух соболиных шкурок. Они лежали на столе майора. И по мере того как начальник уголовного розыска разворачивал перед ней картину оперативных действий, Дагурова отчетливо вспомнила сцену, которую застала в этом кабинете при первом посещении милиции, во вторник, 29 июля. Тогда здесь сидела заплаканная буфетчица по фамилии Степанова, уверявшая Иргынова, что шкурки ей предложил какой-то мужчина за две бутылки водки. Она понесла соболей скорняку, а тот сразу же сообщил в милицию…

А вчера вечером был задержан человек, который сбыл буфетчице шкурки (Степанова сразу его опознала). Задержанный оказался неким Толстоуховым, имевшим ранее две судимости. Он изредка появлялся в Шамаюне, в основном для того, чтобы приобрести спиртное или продукты.

Выяснилось, что Толстоухов сколотил вокруг себя сомнительную компанию человек в десять. Среди них были такие, которые уже имели дело с милицией, и те, кем милиции предстояло еще заняться. Затесалось в компанию несколько бичей.

О бичах Ольга Арчиловна уже слышала, работая следователем районной прокуратуры. Многие из них были когда-то интеллигентными людьми, а теперь опустившиеся и пробавляющиеся случайными заработками, которые, как правило, уходили на зеленого змия…

Компания (на их жаргоне «копна») Толстоухова (которого именовали Бугор) жила в тайге, в заброшенной медвежьей берлоге и под корневищами поваленных деревьев.

Толстоухов сознался, что принес Степановой шкурки. Но уверял, что дала их ему некая Чекулаева из его «копны».

Работники милиции нагрянули на место их расположения с обыском. Других шкурок обнаружено не было, зато в жилище самого Бугра нашли разобранный мотоцикл, угнанный недавно из близлежащего поселка.

Старший лейтенант Сергеев сказал, что Толстоухов раньше привлекался к уголовной ответственности как раз за угон и сбыт мотоциклов.

Стали проверять членов компании. А также выяснять, откуда и каким образом соболиные шкурки очутились в «копне» (надо сказать, что Толстоухов отбирал у всех любые вещи, годные для продажи или обмена на водку). И тут выяснилось, что соболей дала Бугру Чекулаева, которая прибилась к лесной братии еще в прошлом году, приведя с собой бича по прозвищу Флейта. Настоящей его фамилии, имени и отчества никто не знал…

– Беседую с Чекулаевой,– рассказывал Сергеев. И по тому, как он стал особенно обстоятелен, Ольга Арчиловна поняла: будет самое главное.– Вижу, ей бы опохмелиться, а не показания давать… Знаете, есть такие безвольные… Все выбалтывают… Так вот, она сказала, что в воскресенье ночью, то есть 27 июля (когда в заповеднике убили того московского ученого) заявился Флейта. Насколько мне удалось установить время, было около двадцати четырех часов… В карманах у него две соболиные шкурки и деньги. Около трехсот рублей, причем четыре из них – пятидесятки…