Хищники (ил. Р.Клочкова)
Шрифт:
– В Москву?
– Пока пусть здесь посмотрят.
– Не только горькую, но и молоко, значит, любит…– усмехнулся капитан.
– Ой, только ли из-за молочка привязался он к Аделине? – задумчиво произнесла следователь.– А чем расплатился?
Арсений Николаевич внимательно посмотрел на Дагурову: что она имеет в виду?
– Вот сижу, ломаю голову,– поделилась Ольга Арчиловна.– Не завязана ли Кучумова тут каким узелком… Вы не знаете, ружье у Аделины есть?
– Никогда не видел, чтобы она ходила с ружьем,– ответил Резвых.– Впрочем, когда
– Пока только предполагаю, Арсений Николаевич,– улыбнулась Дагурова.– Оснований утверждать не имеется… А вот неясные отношения Кучумовой с Авдониным…– Она посерьезнела.– Ведь орудием убийства может быть не только оружие, но и человек, который держал ружье во время выстрела.
– Выходит, Аделина использовала этого старика. Так?
– Надо эту версию проверить… Опять всплывает тот рюкзак или мешок, прямо не знаю, как его назвать. Ведь Осетров тоже утверждает, что Авдонин что-то пес… Что в нем было? Флейта говорит – набит шкурками… Почему же он взял только две? Сколько их было всего?
– Соболиные вы имеете в виду? Да, непонятно. Одна сырая, отстрелянная совсем недавно,– со знанием дела сказал капитан.– Еще не выделанная, только присолена, чтобы не испортилась. Другая отлично выделана, следовательно, давно…
– Где их добыли – в Кедровом или другом месте – вот в чем вопрос,– сказала Дагурова.
– Так это можно определить. Специалисты точно скажут. По окрасу, густоте…
– Да-да,– согласно закивала Ольга Арчиловна.– Надо срочно на экспертизу… Ведь какая штука: насколько я знаю, у Авдонина было разрешение на отстрел. Допустим, это та, свежая шкурка. Но откуда другая, как вы говорите, давно добытая? И одна ли она такая была в злополучном, пока что мифическом мешке?… Может быть, Авдонин у кого-нибудь купил ту, давно выделанную шкурку? А может, тот, кто продал, и выстрелил? Не исключен и такой поворот…
Наметив несколько неотложных мероприятий по делу, следователь и капитан перешли наконец к тому, с чего Арсений Николаевич начал: с обсуждения результатов своей поездки на БАМ.
– Получается,– закончил Резвых,– висит у нас Жигайлов в воздухе. А я ведь и адрес узнал, где он обычно останавливается в Москве.
– Да, хорошо бы отработать версию с этим Жаном из Парижа до конца. А вдруг он и есть тот, кто продал Авдонину шкурку, а потом пулю ему в придачу,– согласилась Дагурова.– Но как, Арсений Николаевич, разорваться? Вы сами видите, что тут…
– Оно конечно,– сказал капитан.– Может, попросить товарищей из Москвы? Отдельным требованием, а?
Ольга Арчиловна на секунду задумалась.
– Один-два дня подождем. А вдруг здесь все окончательно прояснится…
Зная, с каким нетерпением ждет от нее сообщений начальник следственного отдела облпрокуратуры, Ольга Арчиловна позвонила Бударину.
– Как вы думаете поступить с ним? – спросил Бударин, имея в виду Флейту.
– Ну, сначала выйдем с Флейтой на место происшествия. А чтобы
– Зачем на магнитофон? – воскликнул Бударин.– У нас такая техника, а мы не используем, привыкли по старинке… Видеомагнитофон – это дело! И видно и слышно. Как в кино. Главное – сразу смотри, показывай, доказывай. Тут уж действительно не отвертишься. И в суде – солидно…
– Завтра вылечу и только послезавтра назад,– заметила Ольга Арчиловна.
– Зачем вылетать? Насколько я вас понял, обстоятельства пока запутаны, так?
– Есть немного,– согласилась следователь.
– В ваших же интересах поскорее распутать до конца… Я считаю, Аркадий Степанович сможет в этом помочь. Как, а?
– Новожилов? О, это было бы здорово!
– И на месте решите, что и как в дальнейшем. Договорились?
– Вполне.
– Да, Ольга Арчиловна,– сказал Бударин.– Тут еще такое дело…
Начальник следственного отдела замолчал, что-то, видимо, обдумывая. И у Ольги Арчиловны вдруг мелькнула мысль: опять, наверное, о Груздеве… Но Бударин неожиданно закончил:
– Ладно, приедете – поговорим… До свидания.
– Всего хорошего…
Затем Дагурова позвонила Мозговой, передала привет от Меженцева. На этот раз психиатр разговаривала с Ольгой Арчиловной как со старой знакомой.
– Понимаете, Ксения Павловна,– начала следователь,– хотелось бы знать ваше мнение об одном задержанном…
– Преступник, что ли? – спросила Мозговая своим хриплым прокуренным голосом.
– Пока только подозреваемый,– уклончиво ответила Дагурова.– Странно себя ведет… То плачет, то смеется, то чушь несет несусветную…
– Когда его надо увидеть? – перебила Мозговая.
– Да, в общем, если у вас есть время…
– Куда мне прийти, милочка? – снова перебила Дагурову психиатр.
– В милицию.
– Буду через полчаса.
И действительно, она появилась ровно через тридцать минут в своем ярком платье с апельсиновым бантом. Напудренная, с ярко накрашенными губами. В руках у нее был щегольской чемоданчик-«дип-ломат».
Мозговая энергично пожала руку следователю, заметив при этом, что форма к лицу Ольге Арчиловне.
– Думаете, симулирует? – спросила психиатр в лоб.
– Есть подозрение,– кивнула Дагурова.
Она вкратце рассказала свои впечатления о задержанном, а затем проводила Ксению Павловну в камеру, где он содержался.
Флейта лежал на койке лицом вверх, длинный и худой как жердь. При виде Мозговой, которая вынула из «дипломата» ослепительно белый халат, он, извинившись, сел.
– Мне бы хотелось наедине,– попросила выйти Дагурову психиатр.
Ольга Арчиловна удалилась.
Обследование заняло не меньше часа. Когда они встретились с Ксенией Павловной вновь, та первым делом достала свой длиннющий мундштук, заправила сигаретой с фильтром и несколько раз жадно затянулась.
– Болезнь Паркинсона,– был ее диагноз.– А также амнезия. То есть выпадение памяти.