Хищники (ил. Р.Клочкова)
Шрифт:
– Аделина Тимофеевна,– решила переменить тему Ольга Арчиловна,– у вас карабин есть?
Та неожиданно улыбнулась.
– Я дала Флейте винтарь – стреляй в Авдонина? Сама стрелять умею. Хорошо стреляю. В пятак попаду за сто метров.
«Кто же из нас ведет допрос?» – начала злиться Дагурова. Прежде всего на себя. Прямолинейность Аделины обескураживала. И приходилось сознавать, что нить разговора не у нее, следователя.
– Вы не ответили,– сказала Ольга Арчиловна спокойно.
– Нету у меня ружья. Лесником была – выдали. Потом сдала Лукичу.– Аделина
– Ну раз вы желаете…
– Я вижу, тебя это давно интересует. Хороший или плохой Авдонин, говорить не буду. Память о человеке трогать нельзя.
Аделина вздохнула. А у Дагуровой в голове пронеслось: может, она сейчас еще о духах заговорит? Шаманка и есть шаманка.
Но тут же Ольга Арчиловна вспомнила поговорку древних: ты злишься – значит, не прав…
– Мне Авдонин ничего плохого не сделал,– продолжала Кучумова.– Я ему нравилась. Разве нехорошо, когда мужчине нравится кто-то?
– В общем-то ничего плохого,– подтвердила Ольга Арчиловна.
– Я сказала ему: у голубя ничего не может быть с ласточкой.
– А он?
– Сережки предлагал. Золотые. Но я любовь не продаю.– Аделина поднялась.– Теперь тебе все ясно?
«Далеко не все»,– подумала Ольга Арчиловна. А вслух сказала:
– Подождите. Закончу протокол.
Аделина опустилась на стул и сидела тихо, сложив руки на коленях, спокойно глядя в темное окно. Протокол читать не стала. Расписалась на каждой странице полной фамилией. Почерк у нее был детский, крупный.
Кучумова ушла. А в душе Ольги Арчиловны поселилась тревога. Пожалуй, впервые за свою хоть и недолгую практику Дагурова ощущала – она сегодня «проиграла» на допросе этой женщине. Но вот в чем? Ольга Арчиловна пока разобраться не могла. Что определенно, так это Аделина обладала какой-то силой и убежденностью. Но ведь бывает, что человек идет на преступление с ясным сознанием, думая, что творит доброе дело…
Дагурову потянуло на свежий воздух. Надев накомарник, она вышла из домика. И остановилась, пораженная величавостью и спокойствием ночной тайги. На фоне этой вечной молчаливой природы ей показались странными и ничтожными человеческая суета, заблуждения и страсти.
– Дышим? – послышался приятный грудной баритон Уралова, вышедшего на крыльцо.
– Красотища,– протянула следователь.
– Чудно! – подтвердил Родион.
– Как ваше лечение? – спросила Ольга Арчиловна, вспомнив, зачем приехал в заповедник артист из Москвы.
– Знаете, готов поверить – Аделина волшебница. Мне сегодня такой массаж сделала! Какие-то травы, мази… Я по-другому задвигался.
– Дай-то бог.
– Надеюсь.– Он вдруг с размаху хлопнул себя по лбу.– Почему в жизни не бывает полного счастья? Это комарье ест прямо заживо…
Ольга Арчиловна поехала встречать Новожилова в аэропорт. Из вертолета он вышел бледным и измученным.
– Два вида транспорта не принимает душа,– признался виновато прокурор-криминалист.– Вертолет
– На бричке не пришлось,– сочувственно улыбнулась Дагурова.
– Во время войны, да и после накатался.– Видя, что Ольга Арчиловна тянется к тяжелому ящику с видеомагнитофоном, он запротестовал: – Но это уж позвольте. Я сам.
Как только они уселись в милицейский «газик», Новожилов вынул из кармана сложенную газету и дал следователю. Это была их городская «Вечерка».
– На третьей полосе,– сказал Новожилов, уголком глаза наблюдая за Дагуровой.
Она развернула газету. Сразу бросилось: «Алло! «Скорая помощь»?» Фельетон.
Ольга Арчиловна прочла первую фразу. «Не секрет, что и врачи болеют. Но, увы, не всегда болезнями, которые может врачевать доктор…» Дальше автор живо описывал, как завоблздравотделом Груздев провел недавно время в заповеднике Кедровом с девушкой (ее фамилия названа не была). Припомнились и другие «подвиги» – как Груздев по звонку знакомых и друзей предоставлял в их распоряжение машину «Скорой помощи» для перевозки холодильников, переезда на дачу и так далее.
Фельетон был написан остро, образно.
– Лихо, а? – весело посмотрел на Дагурову прокурор-криминалист, когда она кончила читать.
– Оперативно отреагировали на представление,– сказала Ольга Арчиловна, отдавая газету Новожилову.
– Оставьте, это я специально для вас привез… А быстрота реакции – благодаря Батиной поддержке. Вокруг этого Груздева давно сгущались тучи, но гроза обходила его стороной.
– Кто же эти тучи разгонял?
– Находились… Советую сохранить. Ваша боевая реликвия.
– Да что вы, Аркадий Степанович,– отмахнулась Дагурова. Хотя, признаться, ее самолюбие было удовлетворено. И не только самолюбие. Пивное – восторжествовала справедливость.
– Не скромничайте.– Новожилов усмехнулся.– Думаете, всем понравилась ваша смелость?
– Мамаеву уж точно не понравилась,– вспомнила их прежний разговор Дагурова.
– Да разве он у нас один такой? Эх, Ольга Арчиловна,– вздохнул прокурор-криминалист.– Принципиальность, она… не всем по плечу. И оправдание у каждого свое найдется: у одного сыну или дочери подошло время в институт поступать, у другого – квартира мала, третьему хочется спокойно жить.– Аркадий Степанович махнул рукой.– Вы только начинаете. Дай бог, чтобы огонь не погас…
Они уже подъезжали к милиции. Дагурова дала знак шоферу притормозить.
– Аркадий Степанович, отдохнете с дороги или сразу приступим? – спросила Ольга Арчиловна.
– Нет-нет! Отдых потом, на пенсии, а сейчас прежде дело…
Все уже было подготовлено для выезда в Кедровый. Понятые, машина, чтобы отвезти туда Флейту.
Заехали в больницу к Мозговой. Флейта выглядел совершенно другим человеком: выкупанный, постриженный, одетый в свою выстиранную не бог весть какую, но отутюженную одежду, он походил на старичка пенсионера, отправляющегося погожим летним днем посидеть возле речки. Ксения Павловна ухитрилась где-то раздобыть соломенную шляпу, чтобы ему не напекло голову.