Хищники с Уолл-стрит
Шрифт:
По сей день не представляю, почему реплика Золы вернула меня к ужасам того вечера в «Аквариуме Новой Англии». Быть может, дело было в ее забинтованном ухе, а не в упоминании о счетах в швейцарском банке. Но в тот момент планета остановила свое кружение. Я забыл о Золе и классе нетерпеливо дожидающихся новичков. На грани просветления я даже забыл о леди Золотой Рыбке и ее поганом выводке. Я думал только о Чарли Келемене и последних минутах его жизни.
Убийца пытал его.
Раны. Порезы на его руках и ногах. Психологическая пытка импровизированного якоря, привязанного к его лодыжкам. Убийца истязал Чарли – и морально, и
Убийце была нужна информация.
Может, Чарли держал все деньги в швейцарском банке. Может, поближе к дому. Да хоть где. Кто-то полосовал руки и ноги Чарли на краю Гигантского океанского бассейна, пытал его болью, превосходящей боль от тысячи бумажных надрезов {62} . Зачем? Чтобы заставить его говорить? Отыскать его деньги? Может, Келемены обладали огромным состоянием, куда большим, чем я сознавал? Супербогатеи нанимают телохранителей круглые сутки. А Чарли – нет. Может, это была его первая и последняя ошибка.
62
Тысяча надрезов – древнекитайская казнь, метод которой очевиден из названия. Насколько это мучительно, знает всякий, кому доводилось порезаться бумагой. Для особо тяжких преступников казнь затягивали на несколько часов, делая много больше тысячи надрезов. В результате человек умирал не от травм или кровопотери, а от болевого шока. Пожалуй, одна из самых изуверских казней за всю историю человечества, сравнимая разве что с крестным распятием.
Когда Чарли так и не заговорил, убийца бросил его в аквариум, отчаявшись отыскать деньги, отчаявшись в точности, как я. А может, Чарли во всем сознался. Его душегуб отыскал деньги, и теперь их и след простыл. Ну, убийца хотя бы не может похитить деньги Сэм из «Келемен Груп». Суд проследит, чтобы все доходы в надлежащем порядке вернули инвесторам.
Предостережения Халека, Курца и бравых бостонских молодчиков вдруг показались не столь паническими. Более разумными. Они правы.
Убийце нужна та же информация, что и мне.
– Эй, сэнсэй, вы еще здесь?
Голос Золы вырвал меня из задумчивости, когда мы оба вошли в аудиторию. Там находились двадцать новичков – готовых, ожидающих, желторотых и бесстрашных. В их улыбках сиял энтузиазм предвкушения мудрости и военных историй топ-продюсера. Я моргнул раз, другой, подыскивая слова, мучительно стряхивая с себя кошмар «Аквариума Новой Англии».
– Слушайте внимательно, раздолбаи, – распорядился я, возвращаясь к действительности. – Приступим к защите активов.
Глава 19
– Эй, О’Рурк!
Занятия закончились, и я возвращался за свой стол. Голос Пэтти прорезал буйный гомон брокеров, консультирующих клиентов и распекающих трейдеров. Понедельники всегда полны хлопот. Наступая мне на пятки, Гершон перекрыла оглушительные децибелы Скалли, заставив меня забыть о докучных клацаньях Каспера. Эти два слова: «Эй, О’Рурк!» выдали мое местонахождение глубоко в тылу врага из Эстрогенового
Только спокойствие. Не выдай Халека. Ни слова о «Джек Ойл».
Продолжая шагать, я избрал путь дипломатии.
– Замечательная прическа.
Золотая она рыбка или нет, но комплимент Пэтти заслужила. Ее короткие, стильные локоны приковали бы множество взглядов посетителей шикарных парижских ночных клубов. Моя стратегия проста. Протянуть оливковую ветвь. Избежать конфронтации. И позвонить Попрыгунчику Джей-Джею, как только она ретируется.
– Ты слышал про Фрэнка? – спросила она. Ее интонации тотчас меня насторожили.
– Нет, а что стряслось? – спросил я.
– Курц-то в порядке, а вот у клиента проблема.
– В каком это смысле?
– Несчастный случай на охоте. Фрэнк в выходные всадил мужику в ладонь заряд дроби. Очередной Дик Чейни {63} .
– Это ужасно.
– Вот тут ты прав, О’Рурк. Держу пари, клиент закроет счет.
– Я вовсе не это имел в виду.
– Как скажешь. Ну как, ты думал насчет Попрыгунчика Джей-Джея?
– Да не особо, – соврал я. Правду сказать, с Пэтти Гершон я не поделился бы даже инфарктом, не то что клиентом.
63
Дик Чейни – вице-президент США в 2006 году на охоте подстрелил собственного друга, за что в том же году был номинирован в лауреаты Всемирной премии за глупость (World Stupidity Award), но в финал не прошел. Однако награды все-таки удостоился – в номинации «Самый идиотский поступок года».
– Слышь, босс, – встряла Энни, – Мэнди Марис у тебя на первой линии.
Мой мир разлетелся вдребезги. Будь я в Италии, эта нация позабыла бы, что такое Везувий. Сорвав трубку с рычага, позабыв о Гершон и своей команде, я взорвался:
– Что вам непонятно в слове «нет»?! Даже будь я при последнем издыхании, я все равно и словом бы с прессой не перемолвился!
Может, это была уловка бывалого репортера. Может, просто гнев. Марис контратаковала. Не спасовала ни на миг. Просто пустила кишки моему гипертрофированному эго – изъяну, присущему всем топ-продюсерам без изъятия.
– Алекс Романов помогает мне со статьей, чем только может. Вот почему он управляет хедж-фондом, а вы просто наемный служащий, боящийся даже пёрнуть без одобрения компании.
– Вот и хорошо. Потолкуйте с Романовым. – И я грохнул трубкой.
– Кто это был? – полюбопытствовала Гершон, все еще тараща глаза после лицезрения этого мини-взрыва. Энни и Хлоя удивленно моргали.
– Это долгий рассказ, а мне некогда.
– Нам надо поговорить, – проворковала Гершон, притронувшись к моему плечу в попытке разрядить напряжение.
– Пэтти, счет Джей-Джея открыт. Я не могу взять тебя в долю. – Мои откровенные слова били прямо в цель.
– Может, ваши отношения и не настолько тесны, как тебе кажется.
– С чего это ты взяла? Ты же просто познакомилась с Джей-Джеем на вечеринке.
– Мы провели вместе сорок пять минут, – парировала Пэтти. – Ты не представляешь, сколько всего может разузнать девушка.
– Например?
– У него 2,3 миллиона акций «Джек Ойл», которые ты не хеджировал.
– Это открытая информация, Пэтти. Я не впечатлен.