Хищники с Уолл-стрит
Шрифт:
Дело пахнет керосином.
Реплика прозвучала зловеще. Я чуть ли не пожелал, чтобы Гершон стояла на своем, и мы могли поспорить из-за Попрыгунчика Джей-Джея. Но вместо этого она, поморгав, проронила:
– Понятно. – И, искоса оглянувшись, бросила: – Продолжение следует, О’Рурк.
Момент для любезностей был неподходящий, но я все же протянул руку пухлому посетителю и представился:
– Гроув О’Рурк.
– Джон Диас, – промямлил он, добавив что-то насчет работы в нашем внутреннем юридическом отделе. Я слушал
– В чем дело, Фрэнк?
– Садись, – распорядился Курц. Остановился и подождал. ПМС, обычно быстро идущий на попятную, ждал, когда я подчинюсь. Еще никогда его власть не была настолько абсолютной. – Вот оно как, Гроув. Юридический отдел хочет, чтобы ты взял вынужденный отпуск, пока все не утрясется. Мы все сходимся в том, что так лучше.
Вспороть мне желчный пузырь – куда уж лучше?
– Это безумие. – Я не верил собственным ушам. Эта встреча – Курц, Младенчик и я – не имеет ни малейшего отношения к Джей-Джею и сделке между «Брисбейн» и «Джек Ойл».
– Проблема в этом рекомендательном письме, – продолжал он. – Твои взаимоотношения с Чарльзом Келеменом возбуждают у всех вопросы.
– Вы меня увольняете? – спросил я, по-прежнему не веря собственным ушам.
Курц – спокойный, решительный – откинулся на спинку кресла, увеличивая дистанцию между нами.
– Все мы надеемся, что тебя обелят, Гроув. Мы хотим, чтобы ты вернулся.
– Это не ответ на мой вопрос, – вскинулся я. – Вы меня увольняете?
– Нам нужно сделать то, что фирме на пользу.
– Ой, только не надо! – гаркнул я. – Я же сам дал тебе письмо Чарли. К чему мне выдавать свое участие в схеме Понци? Нонсенс какой-то.
– Какой схеме Понци? – заинтересовался он.
– Именно потому Чарли и подделал письмо.
– Что тебе известно?
Я поведал Фрэнку и юристу о 1040-х Чарли, письме Сьюзен Торп и 53 тысячах долларов в валовом доходе Келеменов. Я прямо наизнанку вывернулся в полной уверенности, что истина восторжествует.
Не тут-то было. Мгновение поразмыслив над моими словами, Фрэнк спросил:
– А ты замешан? – Его тревога явно возросла.
– Хрен тебе, Фрэнк. Ты знаешь меня восемь лет. Уж тебе ли не знать!
– Мы не можем подвергать фирму риску, – ответил Курц. – Опять же это только отпуск.
– Неправильно это, Фрэнк. «Вынужденный отпуск» – как раз то самое, что руководство говорит, когда не знает, как уладить проблему. И я, и ты это знаем.
– Мы даем вам рекомендательное письмо в полицию, – поведал Младенчик. – Они могут проверить, совпадает ли подпись, – любезно добавил он, пытаясь укротить мой нарастающий гнев.
– Спасибо за чудесную работу, – ответил я, источая сарказм и южную патоку.
– Послушайте, я пытаюсь вас защитить, – встал в оборонительную позицию Младенчик. – Мы еще не решили, регистрировать ли этот инцидент в
Это что, угроза?
Он упомянул формуляр, подаваемый брокерскими конторами в регулирующие организации наподобие КЦБ. Отделы по наблюдению за выполнением правил торговли регистрируют жалобы клиентов в формулярах U4. «Телеги» следуют за консультантами повсюду. Есть даже публичный веб-сайт, где потенциальные клиенты могут провести контрольную проверку. Чистота моего U4 была предметом моей гордости. Но это с каждой секундой теряло свою важность.
– Что это значит, Фрэнк?
– Ты же знаешь процедуру, – ответил Курц. – Мы докладываем об ущербе свыше пяти тысяч долларов. В потерях семейства Приоло это погрешность на округление.
– Но они же даже не клиенты, Фрэнк.
– Мы не уверены, что это играет роль, – бесстрастно, как о свершившемся факте заявил Младенчик.
– В своих комиксах ответа вы не найдете, – огрызнулся я; глаза у меня застлала красная пелена, мозги отключились напрочь. Вот тебе и уклонение от конфликтов. Юрист заткнулся, потихоньку закипая изнутри.
– Как-то оно не слишком способствует, – предупредил Курц.
– Я и не намеревался способствовать, – вскинулся я; гнев мой все разгорался. – Все мы знаем, куда это ведет. Вы прокладываете бумажный след. – Оба выпрямились в креслах, будто аршин проглотили. – Вы фабрикуете обвинения в Ю-четыре, чтобы прикрыть собственную жопу и перевалить все на меня.
– Все совсем не так, – возразил Фрэнк.
– Да черта лысого! Что будет с моими клиентами, пока я не разберусь?
Вот тут-то Младенчик и выдал реплику, способную свести с ума любого топ-продюсера.
– Они клиенты СКК.
И в мгновение ока преобразился из доморощенного стряпчего в ходячий, извергающийся гноем чирей.
Мне хотелось начистить ему рыло. Это мои клиенты. Я делал холодные звонки. Я выслушивал отказы. Не фирма. Никто ни разу не повелся на проходную телерекламу СКК.
– Кто забыл спустить тебя в унитаз, кидала? – спросил я и обернулся к Фрэнку.
Юный адвокат утратил самообладание. Вскочил, сжимая кулаки. Его габариты меня изумили. Он все возносился и возносился. Казалось, этому не будет конца. В кресле он выглядел просто пухленьким, покрытым детским жирком повсеместно. Теперь же он казался исполином – около 6 футов и 4 дюймов и 250 фунтов.
– Я сыт вами по горло! – громыхнул он – крестоносец прямо из школы адвокатов, уязвленный в самое сердце.
Здоровенный. Мягонький. Я его сделаю.
– Сядь, – приказал Фрэнк Младенчику так, что стены вокруг нас задрожали. И залязгал своей гильотиной с двумя лезвиями, рассекая пустоту снова и снова.
Это мельтешение отвлекало меня.
– Да хватит баловаться с этой чертовой штуковиной, Фрэнк. Ты отрежешь свой чертов палец. – Я воззрился на Младенчика, оценивая его подбородок.