Хищники с Уолл-стрит
Шрифт:
– Мы знаем, что вы перевели ей семьдесят пять тысяч долларов.
– А вам откуда это известно?
– Нам сообщила ваша фирма, – сказал Маммерт. – Мужик из юридического.
Юрисконсульты СКК следят за всем, включая и денежные переводы.
– А при чем здесь мой перевод?
– Давайте я вам растолкую, – буркнул Фитцсиммонс, – на манер Тины Тернер.
– Что это значит?
– Красиво и легко {105} .
– Как в песне, – пояснил Маммерт.
105
«Красиво
– Наверное, ребята, вам следует писать для Лено {106} .
– Там, куда вы отправитесь, «Сегодня вечером» вам не посмотреть, – с издевкой бросил Фитцсиммонс. – Телевизор отключают задолго до половины двенадцатого.
– Что это должно означать?
– У нас имеется покойный муж, – пояснил он, – по случаю оказавшийся вашим лучшим другом. У нас имеется письмо, в котором говорится, что Чарли Келемен ходил по водам. И на этом письме имеется ваша подпись. У нас имеется вдова. Она горяча, как мошонка, а вы перевели ей семьдесят пять тысяч долларов. А теперь вдруг выясняется, что у нас пропали миллионы долларов, схема Понци. Все это делает вас интересным субъектом, и я пытаюсь понять связь между жертвой, его овдовевшей женой, переведенными вами семьюдесятью пятью тысячами долларов и, конечно, вашим письмом. Понятно?
106
Джей Лено – комик, ведущий телешоу «Сегодня вечером» (The Tonight Show).
– Это не мое письмо.
– Ваши отпечатки пальцев по всему этому делу. И пока что вы как-то не торопитесь делиться информацией со слугами закона. Уяснили картину?
– Я подозреваемый?
– Либо это, либо важный свидетель.
– Скорее подозреваемый, чем свидетель, – уточнил Маммерт.
На восточном углу 54-й и 8-й я свернул на север, в сторону своего кондоминиума. Но двое офицеров преградили мне дорогу.
– Давайте зайдем в наш клуб, нальем себе кофе и потолкуем, – распорядился Фитцсиммонс.
– Я не люблю пончики.
– Ты слышал, Мамс? – оглянулся Фитцсиммонс на коллегу. – У нас тут юморист.
– Ага, юморист, – поддержал тот.
– Я с разговорами покончил.
– Мы можем пойти простым путем, но можем и осложнить вам жизнь, – пригрозил Фитцсиммонс. – Мэнди Марис могут пригодиться для статьи несколько цитат.
– Вот оно как? – спросил я.
Фитцсиммонс развел руками, показав мне открытые ладони. Улыбнулся и снова хрустнул шеей.
Глава 46
В помещении участка Фитцсиммонс и Маммерт принялись поджаривать меня на медленном огне. Они пустили в ход все доступные уловки, применили все методы ведения допроса, разрешенные Женевской конвенцией для добычи признания и выжимания информации. Матерились. Кричали. Надували губы. Гневно колотили кулаками о стол. Надувались кокой, кофе и шоколадом – всем, где есть хоть капля кофеина. Около 12.30 поели чипсов и сандвичей, хотя
Я работаю в большой нью-йоркской брокерской фирме. И имею дело с таким дерьмом что ни день.
Порой Фитцсиммонс и Маммерт грозили мне как свидетелю. Порой – как соучастнику. Каждый по очереди разыгрывали то хорошего, то плохого полицейского. Метаморфозы давались им нелегко, потому что оба предпочитали мрачную, злобную роль. В конце концов шибануло меня только одно.
– Вы сходитесь с Сэм Келемен живот к животу? – Это был даже и не вопрос. Фитцсиммонс скорее обвинял меня, чем спрашивал.
– Сплю ли я с ней? Это вы имели в виду?
– Стыковка промежностями и обмен соками, – растолковал Маммерт.
Краска бросилась мне в лицо.
– Ну, всё! Я звоню своему адвокату.
Офицеры выжидали, пока я смешивал ядовитый коктейль: две части негодования, одна часть потрясения и солидная доза «поцелуйте меня в жопу».
Поначалу никто не шевелился. Никто ничего не говорил. Мы просто сидели. Полицейские смотрели на меня. Я смотрел на них. Длинная стрелка на моих часах отщелкала 15 секунд. Фитцсиммонс хрустнул костяшками своих мясистых пальцев.
Хорошо, хоть не шеей.
Часы на стене оттикали еще 30 секунд. Челюсть Маммерта, выгрызающего заусенец, выпятилась под чудовищным углом, придав ему еще большее сходство с хорьком, чем обычно. Сорок пять секунд в безмолвии комнаты, переполненной нервными тиками, равнялись вечности.
Наконец я извлек из кармана сотовый телефон, взмахнул им, как мечом, и сказал:
– Мой адвокат. Теперь вы меня слышите?
– Валяйте, – с усмешкой подбодрил Фитцсиммонс. – Адвокатствуйте. Мэнди Марис очень понравится то, что она от нас услышит.
– Точно. Можете сказать ей, как мы сидели в большой комнате для переговоров и я снова и снова повторял одно и то же. Опуская факты, тянущие на грандиозную статью.
Я ожидал, что Фитцсиммонс провернет головой и захрустит шеей, но здоровяк решил оставить свои позвонки в покое. И вместо того вцепился мне в глотку.
– Давай я опишу декорации, отморозок. Гуру с Уолл-стрит допрошен по поводу смерти его лучшего друга. – Он помолчал, чтобы заручиться моим вниманием. – Вот тут и начинается самое интересное. – Он провернул головой для драматического эффекта. – Не привела ли к убийству встреча любовников? Уйма вопросов касательно поведения этого брокера с чарующей, притягательной вдовой.
– Трудновато не трахнуть, – едко докинул Маммерт.
– Когда доходит до инсинуаций, – продолжал Фитцсиммонс, – «Нью-Йорк пост» срывает лавину дерьма. В Бостоне такое не проскочило бы. – Зевнув, он полюбовался своими ногтями. – Даже гарвардца можно соблазнить деньгами.
– И шикарной попкой, – добавил Маммерт.
– Интересно, что подумают ваши клиенты, – неискренне вздохнул Фитцсиммонс.
– Ваши клиенты, – эхом отозвался Маммерт.
Вот и приехали.
– Почему бы вам не набрать в рот свежезаваренного и помолчать в гребаную тряпочку? – огрызнулся я на офицера с хорьковой физиономией.