Хищные птицы
Шрифт:
— А теперь, вы считаете, настало время достать сокровища и воспользоваться ими?
— Более, чем когда-либо, — не задумываясь, ответил старик.
— А почему?
— Потому что сейчас перед нами страшный и беспощадный враг. И народ страдает от притеснений оккупантов, как никогда прежде. Вы, партизаны, боретесь за правое дело, и только вы должны стать обладателями сокровищ, они сослужат вам добрую службу.
— Дли одного человека сокровища Симоуна — действительно целое состояние. Но чтобы освободить страну, оккупированную противником, этих сокровищ явно недостаточно, Наверное, не хватит даже на постройку одного военного корабля или нескольких самолетов.
— Я не говорю, что богатств Симоуна хватит, чтобы выиграть войну или обеспечить нас всем необходимым для борьбы с японцами. Ни деньги, ни оружие сами по себе еще не способны обеспечить победу. Скорее всего, тут решает дело мужество и героизм народа, не желающего покориться чужеземным захватчикам. Я хотел только сказать, что сокровища Симоуна — довольно существенное подспорье в борьбе. Его можно использовать и для того, чтобы разрушать, и для того, чтобы созидать. Если оно окажется в распоряжении патриотических сил, его можно использовать не столько во время войны, сколько потом, в мирное время. Не вечно же японцы будут находиться здесь.
Тата Матьяс вдруг умолк, ему показалось,
— Наш отряд полностью уничтожен, только нам троим едва удалось спастись. — В голосе Мандо звучала горечь. — Теперь японцы наверняка денутся к основной партизанской базе в Инфанте. Я боюсь, что…
— Отряд уничтожен, — Тата Матьяс выхватил нить разговора у Мандо, — но жив ты и живы другие. Проигрыш в одном сражении еще не означает окончательного поражения. Разве противник не вошел в Манилу, не захватил Батаан и Коррехидор? Они установили свою власть. И это продолжается уже три года. Но скажи, разве теперь филиппинцы сопротивляются менее ожесточенно, чем в начале войны? Когда американцы сдались, страна оказалась предоставленной самой себе и вынуждена была сражаться один на один. И именно тогда сопротивление стало таким решительным и эффективным. В прошлом веке Наполеон вторгся в Испанию и Россию и захватил большую территорию, но не господствовал там ни одного дня. Точно так, же обстоят дела и с японцами на Филиппинах. Их дни сочтены.
— Жаль только, что среди филиппинцев нашлось немало людей, которые забыли о своем патриотическом долге и переметнулись на сторону врага, — с досадой заметил Мандо.
Он вспомнил, как по доносу Сегундо Монтеро едва не угодил в застенки японской контрразведки и только чудом ему удалось спастись.
— Не стоит растравлять себе душу мыслями о подлых предателях, — поспешил успокоить его старик. — Надо выработать в себе философское отношение к подобным вещам и помнить, что на свете существует не только добро, но и зло. Надо относиться к этому, как к неизбежному — как к отливу и приливу в океане, как к отлету птиц в теплые края, как к опаданию листьев осенью. Все это обусловлено самой природой.
А разве природа способна предавать? — с раздражением спросил Мандо.
— Я имею в виду человеческие слабости, — попытался объяснить Тата Матьяс. — В любом обществе во все времена — запомни это хорошенько — неизменно находятся гнусные своекорыстные люди. У Иисуса было двенадцать апостолов, но нашелся и один Иуда. Даже самый надежный приверженец Иисуса, апостол Петр, и тот трижды отрекался от него, когда его к этому принудили. Большие события сродни наводнению, они уносят всякий мусор и хлам, но прочные постройки и крепкие деревья остаются невредимыми. Если в час суровых испытаний в стране находятся люди, готовые бороться и умереть за честь и свободу своей родины, такая страна никогда не окажется побежденной, даже если она временно захвачена врагами. Но предателей надо уничтожать, как уничтожают змей и прочих ядовитых тварей, — не унимался Мандо.
— Совершая предательство, они тем самым обрекают себя на гибель, — изрек Тата Матьяс. — Иногда обстоятельства делают человека трусом, а иногда — героем. Предателями или героями не рождаются. Между прочим, кое-кто из нынешних изменников мог прослыть патриотом в старые времена, — он сделал паузу, как бы что-то припоминая, прежде чем продолжить свой рассказ. — Вспомним, что произошло во время американо-филиппинской войны. Поняв, что Республика оказалась в трудном положении, многие из министров Агинальдо [11] переметнулись на сторону врага. В результате их предательства и трусости в стране воцарились мир и спокойствие. Конечно, новые хозяева не замедлили объявить их патриотами и осыпать наградами. Им даровали высокие должности, земельные наделы и всякие привилегии. А те, кто не покорились новому правительству, были объявлены предателями. Их называли тулисанами — разбойниками — и обвиняли в различных преступлениях. Тех, кто отказался присягнуть на верность американскому флагу, ловили и бросали в тюрьмы или высылали из страны, как это было с Мабини [12] , Рикарте [13] и другими героями. Некоторых даже казнили, вспомни хотя бы Макарио Сакая [14] и его товарищей.
11
Эмилио Агинальдо (род. ок. 1870 года — ум. в 1964 году) — лидер правого крыла руководства революцией 1896–1898 годов на Филиппинах, президент первой Филиппинской республики после провозглашения независимости 12 июня 1898 года. В начале XX века сотрудничал с американской колониальной администрацией, а в годы второй мировой войны — с японскими оккупантами.
12
Аполинарио Мабини (1864–1903) — один из наиболее активных участников национально-освободительной революции 1896–1898 годов, революционный демократ и идеолог левых сил, крупный политический деятель, бывший в 1899 году премьер-министром и министром иностранных дел первой Филиппинской республики. В 1901 Году был сослан американскими колониальными властями на остров Гуам.
13
Артемио Рикарте — активный участник национально-освободительных войн конца XIX — начала XX века на Филиппинах; генерал. Отмежевался от лидера правых Э. Агинальдо, пошедших на Сговор с американцами, и провозгласил в Гонконге временное правительство всеобщей демократической Филиппинской республики. В 1944 году как японофил возглавлял созданную оккупационными властями националистическую организацию Макапили.
14
Макарио Сакай — один из генералов первой Филиппинской республики, отказавшийся последовать призыву Агинальдо сдаться американским властям. Продолжая сопротивление, в 1905 году поднял антиамериканское восстание в провинциях Батангас и Кавите на острове Лусон. Обманом был захвачен противником в плен и в сентябре 1906 года казнен.
По лицу Тата Матьяса было видно, сколь горьки для него воспоминания о кошмарных событиях филиппино-американской войны, очень многое из того, что происходило тогда, с поразительным сходством повторялось на Филиппинах сейчас.
— Вот почему, Мандо, я не вернулся в город, а предпочел жить отшельником в горах Сьерра-Мадре, — объяснил Тата Матьяс. — История оказалась сильнее меня. Но ты…
— Но ведь я такой же, как вы.
— Нет, Мандо. Ты молод, и перед тобой открыт широкий путь. Ты мог бы спасти жизнь многим обездоленным и облегчить участь страдающих. Ты можешь стать надеждой и опорой
— Кого из наших героев вы считаете для себя образцом, Тата Матьяс? — поинтересовался вдруг Мандо. — Рисаля или Бонифасио? Я думаю, что Рисаля, потому что…
Старик прервал партизана.
— Каждый из них может служить примером: и Рисаль с Бонифасио, и Бургос [15] , и Пларидель [16] , и Мабини, и Хасинто [17] , и Люна [18] , и даже Агинальдо. Каждый был по-своему велик, и все они служили матери-Родине, Однако, на мой взгляд, Рисаль, Бонифасио и Мабини составляют треугольник и являются главными героями пантеона филиппинской славы. Рисаль признан духовным наставником филиппинцев; Бонифасио олицетворяет силу и мужество, благодаря которым мы смогли разорвать цепи, освободить страну от иностранного владычества и добиться ее независимости; Мабини считался разумом нации, он заложил основы первой республики и доказал, что филиппинский лидер может оказаться непревзойденным по таланту и любви к родине. Редким героизмом отличались также Пларидель и Хасинто, но то же самое можно сказать и о Рисале с Бонифасио.
15
Хосе Мария Бургос (1837–1872) — один из наиболее популярных лидеров движения за секуляризацию приходов, профессор теологии в Университете св. Фомы в Маниле, казненный (гарротированный) испанскими колониальными властями после восстания в Кавите.
16
Пларидель — один из наиболее известных псевдонимов Марсело дель Пилара (1850–1896), основавшего в 1882 году первую ежедневную газету на тагальском языке, политического лидера филиппинской эмиграции в Испании, публициста и писателя.
17
Эмилио Хасинто (1875–1898) — член руководства и идеолог тайной революционной организации Катипунан, близкий друг и соратник Андреса Бонифасио, редактор газеты «Калайаан» («Свобода»), активный участник революции 1896–1898 годов.
18
Антонио Люна (1866–1898) — один из руководителей филиппинской эмиграции в Мадриде, видный деятель национального движения и руководитель революции 1896–1898 годов, соратник А. Бонифасио и А. Мабини. Как и Бонифасио, злодейски убит в 1898 году ставленниками лидера правых Э. Агинальдо.
— Следовательно, — начал было юноша, но Тата Матьяс сделал ему знак, предупреждая, что еще не закончил мысль.
— Однако величие героя само по себе не следует возводить в абсолют, — продолжал старик. — Я еще раз повторю то, что уже говорил тебе: многое в судьбе человека зависит от обстоятельств. Вот, например, предательское убийство Бонифасио и клевета, которую потом распространяли о нем, лишили его части причитавшейся ему по праву славы. С другой стороны, если бы Пларидель вернулся на Филиппины, как он и намеревался поступить, прежде чем началась революция, и возглавил бы революционное движение, он, вероятно, сегодня считался бы главным героем нации. Но, к сожалению, он умер от туберкулеза в Барселоне. Ну а Рисаль? Он знал, что близится час восстания, потому что Бонифасио послал к нему в Дапитан [19] доктора Валенсуэлу с предложением возглавить восставших. Однако он отверг это предложение. И чтобы доказать Испании, что не имеет никакого отношения к Катипунану [20] , Рисаль попросился на Кубу в качестве хирурга в испанские войска, подавлявшие кубинскую революцию. Ведь именно на пути в Гавану он был арестован и возвращен в Манилу. Святые отцы и испанские чиновники не могли простить ему выпадов против них, которыми изобилуют романы «Не прикасайся ко мне» и «Флибустьеры». Они страшились и ненавидели интеллектуалов. Надеялись, что им удастся сокрушить борцов Катипунана, однако идеи Рисаля получили широкое распространение не только на Филиппинах, но и в самой Испании и по всей Европе. Если бы его не расстреляли на Багумбаянском поле в Маниле и он не обрел бы ореол мученика, то он наверняка занял бы подобающее ему место среди таких ученых филиппинцев, как Тринидад Пардо-де-Тавера [21] , Фернандо Канон [22] и другие. А теперь возьмем генерала Агинальдо. Если бы он погиб в Паланане и не был захвачен в плен генералом Фанстоном, то превзошел бы славой своей и Рисаля и Бонифасио, и страна с готовностью забыла бы, как он расправился с верховным руководителем Катипунана — Андресом Бонифасио и с генералом Антонио Люной. Как-нибудь в другой раз я расскажу тебе о величии и падении Макарио Сакая.
19
Дапитан — городок на острове Минданао, где Х. Рисаль отбывал ссылку в 1892–1896 годах.
20
Катипунан — первая революционная организация филиппинцев, созданная в 1896 году.
21
Тринидад Э. Пардо-де-Тавера (1829–1925) — богатый манильский адвокат, участник предреволюционного движения начала 80-х годов за реформы, политический деятель либерального толка, известный ученый — историк и филолог. После американской интервенции занял капитулянтскую позицию, одним из первых став сотрудничать с колониальной администрацией.
22
Фернандо Канон (1860–1935) — филиппинский испаноязычный поэт, друг Х. Рисаля и страстный пропагандист его творчества, участник революции 1896–1898 годов; по профессии — врач.
Слушая рассказ Тата Матьяса, Мандо как бы заново перечитывал историю страны, ставшую еще ярче и понятнее благодаря пояснениям старика. И он не переставал восхищаться этим одиноким, старым человеком, который, живя отшельником в горах, сумел не утратить горячий интерес ко всему происходящему и сохранить веру в счастливое будущее своей страны. Именно таким представлял себе Мандо будущего гражданина Филиппин.
— Дни мои сочтены, сынок. — Тата Матьяс взял руку юноши и ощупал твердые, как сталь, мышцы. — Да, я уже стар, а ты молод и горяч. Придет время, и тебя узнает вся страна. Признаюсь: ты был прав в своих догадках. То, о чем я мечтал когда-то, осуществишь ты, но мне уже не доведется этого увидеть. Не с каждым я стал бы делиться своими сокровенными мыслями, но тебе я доверяю. Думаю, что не наше, а именно твое поколение имел в виду святой отец.