Хищные птицы
Шрифт:
— Меня дома не будет. Прощай! — И спортивная машина стремительно сорвалась с места.
Вернувшись в кабинет, Мандо решил объяснить Пури все относительно Долли.
— Это была Долли, дочка дона Сегундо Монтеро.
— Да, мы с ней поговорили, — ответила Пури и добавила: — Она, кажется, не в духе.
— Она пришла пригласить меня пообедать, но, как ты понимаешь, мне совсем не до обеда.
— Я думаю, что она больше разозлилась на меня, а не на тебя.
Мандо прибрал на столе бумаги, сложив их в аккуратные стопки.
— Пойдем, Пури, — сказал он.
По дороге они заглянули в кабинет Магата.
— Ты идешь,
— Нет, я должен дождаться Даноя. Мы придем вместе.
Когда Мандо привел Пури к себе домой, там его поджидал доктор Сабио, беседовавший с Тата Матьясом. Они уже знали о происшествии на асьенде, — Мандо успел сообщить им об этом по телефону. Вскоре пришли и Даной с Магатом. Даноя волновала судьба товарищей, и он забросал Пури вопросами. После обеда доктор Сабио попросил Пури рассказать все не торопясь и по порядку. Все с самого начала, начиная с того момента, когда их автобусу преградили дорогу вооруженные стражники. Пури, как могла, все изложила подробно, стараясь не опускать никаких мелочей, даже самых незначительных. Рассказывая, как Пугот пригрозил выжать нужные показания из ее отца, она не выдержала и разрыдалась. Мандо успокаивал Пури, убеждая, что давно минули времена, когда управляющий мог распоряжаться жизнью арендатора, что ныне существуют законы, обязательные для всех — и для богатых, и для бедных.
— В том-то и дело, что законы — всего лишь пустая бумажка, — заметил Даной. — Мы в этом давно убедились на собственной шкуре. У помещика свои законы, и нам, арендаторам, правды не сыскать.
— Может быть, так было раньше, но ведь вы сами виноваты в этом, поскольку мирились с беззаконием, — возразил ему Мандо. — Всякий закон может обратиться в пустую бумажку, если в него не верить и не пользоваться им. Проводить в жизнь законы должны не только чиновники, но и народ, все те, кто страдает от беззакония. Дитя не плачет — мать не разумеет.
— Ты же знаешь, что маленький человек он и есть маленький. А в судах найдет правду только тот, кто выложит кругленькую сумму наличными, — упорствовал Даной.
— Но я тебе говорю, что надо бороться с врагом его же оружием, — продолжал терпеливо разъяснять Мандо. — Есть законы, по которым любой нарушитель должен будет отвечать перед судом. Да кроме того, маленький человек теперь далеко не такой уж маленький. Ты видел, сколько нас было на митинге? Это же огромная сила; у нас есть свой рупор — газета «Кампилан», у нас есть такие замечательные защитники, как доктор Сабио, сенатор Маливанаг…
Доктор Сабио согласно кивал головой. По рассказу Пури он составил себе полное представление о том, что случилось с Пастором и его товарищами. Ему было ясно, что капитан Пугот допустил явное нарушение законности: своевольный арест, рукоприкладство. Надо было продумать, как действовать, чтобы прежде всего как можно скорее освободить арестованных.
— Конечно, все это придумал не Пугот, — заметил Магат. — Он всего-навсего исполнитель чужой воли. Нужно выяснить, кто стоит за его спиной. Кому это выгодно?
— Ясно — кто. Но, кроме дона Сегундо, в этом деле, как пить дать, замешаны губернатор Добладо и генерал Байонета, — предположил Даной.
— Во время пожара капитана Пугота не было на месте, тогда почему же он привез с собой солдат? — заметила Пури.
— Вот видите?! А я что говорил! — воскликнул Даной.
— Они свое получат, — уверенно проговорил Мандо. — Пусть лучше доктор Сабио расскажет,
— Как вы знаете, — начал профессор, — крестьяне-арендаторы обратились с просьбой к правительству, чтобы оно выкупило у Монтеро его асьенду, а затем в рассрочку продало землю крестьянам.
— Да, правильно, этого мы и добивались, — подтвердил Даной.
— Как бы там ни было, правительство сейчас не собирается этого делать, — продолжал профессор. — Во-первых, у него нет на это денег, а во-вторых, нет желания брать на себя лишние заботы. Редкое государственное предприятие не приносит убытков ввиду крайней бюрократизации системы управления и засилия в бюрократическом аппарате людей малокомпетентных, попавших на свои места благодаря политическим интригам, а также связям с сильными мира сего, многие из которых сами являются крупными собственниками. Так что получается порочный круг. Поэтому на правительство рассчитывать нечего. Я лично разговаривал с доном Сегундо и прямо предложил продать асьенду Университету Свободы. Сначала он наотрез отказался, а затем заявил, что уже имеется покупатель — один иностранец-миллионер. Фамилию он назвать не пожелал, но мне почему-то кажется, что это не кто иной, как его приятель Сон Туа. Поскольку наш закон запрещает иностранцам владеть землей, он может ее купить разве что через подставных лиц. Поэтому я объяснил, что ему выгоднее продать ее нашему Университету, по крайней мере тогда сделка будет законной. В конце концов он дал понять, что может согласиться продать асьенду Университету, если цена окажется для него приемлемой.
«Считайте, что вам весьма повезло, если мы купим у вас эту асьенду, — сказал я тогда ему. — У вас, наверное, голова кругом идет от всех этих беспорядков и разногласий с арендаторами».
«Именно это, — заявил Монтеро, — и сдерживает меня. Кое-кто из тамошних хамов еще вообразит, что я их испугался. Посмотрим, у кого больше выдержки».
Беседа с Монтеро окончательно укрепила доктора Сабио и его друзей в мысли приобрести асьенду, потому что теперь они были абсолютно уверены в том, что дон Сегундо не остановится ни перед чем, чтобы навести на своей земле «порядок».
— Да, — задумчиво проговорил доктор Сабио, — подумать только, как быстро развивается наука и техника и как медленно меняется человек. Как много еще на земле человеческой жадности, жестокости, слепого себялюбия.
Пури принесла горячего кофе. Стали обсуждать, как быть с ней и Даноем. Мандо предложил с разрешения доктора Сабио поместить Пури в женское общежитие Университета Свободы, а Даною пожить у него в доме.
— Я хочу быть там, рядом с отцом. Я не могу прятаться, — убежденно заявила Пури.
— Бога ради, успокойся, мы сделаем все, что в наших силах, — спокойно, но твердо ответил Мандо.
Глава сорок девятая
Усталые и голодные, издерганные до предела, томились узники под замком в штабе гражданской охраны. У каждого окна и у дверей стояли часовые, строго исполнявшие приказание капитана Пугота морить заключенных голодом и не пускать к ним никаких посетителей. Даже воды им не давали вдоволь: на двадцать пять человек раз в день приносили одну бадью воды из пруда. В тесном помещении штаба одни лежали на полу, другие сидели, прислонившись спиной к стене. Пастор, Манг Томас и еще несколько человек тихонько переговаривались между собой, обсуждая случившееся.