Хладнокровное чудовище
Шрифт:
Лики Четырёх богов в мраморном воплощении смотрели на пришедших. Ойгон. Кими. Метта. Скадо. Тело. Сердце. Разум. Дух. Все они испытают сегодня избранниц, осмелившихся встать с императором на одну ступень.
В теле была лёгкость и невесомость, и Арнеина знала, что Ойгон щедро одарил её крепостью, здоровьем и физической силой, даже ловкостью. А северные горы её родины подарили закалку и стойкость перед суровыми условиями жизни. Арнеина могла запросто окунуться в ледяную прорубь горного озера или перескочить через высокое яростное пламя, могла ездить верхом так ловко, словно была рождена в седле,
Но когда Арнеина приподняла голову, сердце не просто пропустило удар или два — оно застыло и сжалось в крохотный ком, не способное справиться со шквалом эмоций. Сиркх ждал их на вершине лестницы к храму. Арнеина призвала на помощь Кими, моля его о силе, способной поддержать в этот миг. И Метта, прося его о холоде разума, который всегда помогал в трудный момент.
Обращаться к Скадо, высочайшему из Четырёх, Арнеина сочла безрассудным — он стоит перед ней в своем материальном воплощении, и можно только встретить его со всем непроходящим трепетом.
Император подождал, когда все приблизятся, но не позволил подойти ближе и вместе с парой слуг подошёл к дверям Храма, который в этот день был торжественно пуст. Арнеина послушно шла вперёд, удивленно осознав, что она поднимается последней и за ней нет никого. Ну что ж.
Пройдя через огромные обитые железом ворота в храм, она впервые напряженно сглотнула. Даже привычная обстановка: горящие по четырём углам свечи, огромные каменные своды, ковры для молитв и поблескивающий на возвышении медный гонг, не дарили желанное спокойствие. Сердце сорвалось с привычного ритма, не желало стихать. Арнеина даже оглянулась: не слышно ли другим, как бьётся оно, грозя выскочить через ребра, которые сдавило волнением?
Сиркх остановился в центральном нефе храма, ограниченном с трех сторон рядом высоких колонн, под ликом Скадо, смотрящем с фрески на самом верху храма, и у Арнеины в глазах будто смешивались их образы, хотя, конечно, это уже становилось похоже на помутнение. Но пусть. Она пришла на зов Четырёх богов и она исполнит их волю, какой бы та ни была.
Айдан де Марит первой опустилась на ковер на колени, склоняя голову перед императором. Ещё двое избранниц — рыжеволосая и та худенькая, повторили за Айдан этот жест. Так странно. Арнеина чувствовала, что должна была сделать это первой, её колени и так подгибались от одного присутствия императора — еще до того, как она осмелилась поднять на него глаза, не говоря уж о том, чтобы выдержать его пробирающий до нутра взгляд, но именно здесь, под ликами Четырёх богов, сделала это последней.
Глядя в глаза императора. Чувствуя всей душой его обращенный к ней взгляд — небесно-голубой, невозможно светлый в полумраке храма, словно излучающий свет.
— Да услышат вас Четверо богов и да протянут вам руки.
Арнеина закрыла глаза. Её отец больше всего чтил младшего из Четырёх, Ойгона, что дарил людям силу и стойкость выдерживать любое испытание. Мама чаще обращалась к Кими — проводнику сердца, что мог слышать зов людей, которым непросто справиться с бурей собственных страстей.
Арнеина мечтала о том, что все Четверо постепенно сочтут её достойной
Было ли то её собственное упрямство? Или воля родителей, раз за разом повторяющих, что она — старшая, она — наследница, она — должна стать лучшей из них и продолжить род предков так, чтобы никому из них не было стыдно.
Служители храма ударили в гонг, и низкий протяжный звук окатил весь храм волной, проносясь от возвышения вниз. Он будто не стихал, а становился всё громче, отражаясь от священных стен — и вскоре в пронзительном низком гуле почудились голоса богов.
«Ты здесь, ты здесь. Ты здесь», — вторило ей само пространство.
— Я здесь, — прошептала она в ответ одними губами.
Она открыла глаза, которые привыкли к полумраку и стали различать теперь каждую мелочь, окружающую со всех сторон. Будто молитва и обращение к богам разом наделили особой чуткостью, обострив все ощущения до предела.
Арнеина чувствовала, как прохладный, пахнущий благовониями воздух проникает в легкие. Как холод вечных камней струится по телу, наполняя силой и хладнокровием. В каждой щербинке на каменных стенах Аренина могла различить мельчайшие блики от свечей, горящих в высоких светильниках. Только рот нестерпимо жгло сухостью. Смертельно хотелось пить. Не воды, будто что-то иное жаждало сейчас всё её существо. Что-то ждёт их здесь, в этом храме.
Когда звук гонга наконец стих, все избранницы, словно одна, завершили молитву и последовали за императором к центральной лестнице. За время короткой молитвы на возвышении появились кубки, мерцающие в полумраке тёмным металлом.
Четыре ступени отделяли их от возвышения в центральной АРКЕ храма, откуда дарханы читали проповеди. Сиркх помог каждой из участниц подняться по чёрным мраморным ступеням, никак не огражденным и довольно крутым, протягивая руку — один за всех Четырёх. Он что-то произносил едва слышно, подавая ладонь и провожая на самый верх.
Дыхание снова сдавило. Во рту пересохло так, что язык с трудом ворочался. Гулкое биение сердца отдавалось в ушах. Вдох. Выдох. Дышать. Арнеина приблизилась к Сиркху с раскрытыми глазами. Он сочтет её ненормальной, если она будет так пялится. Но и глаза отвести было выше её сил.
«Во имя Четырёх богов», — шептала она себе беззвучно, пока не оказалась рядом. «Дыши», — напоминала сама себе, чтобы не свалиться без чувств раньше времени.
Сиркх улыбнулся. Его выразительные, высеченные из мрамора искусным скульптором губы изогнулись едва заметно — это можно было различить только вглядываясь в его лицо беспрестанно — но Арнеина могла поклясться, что его улыбка не только дань вежливости и соблюдение придворного этикета, она разлилась куда глубже, затронув уже не только губы, но и тёмные бездны зрачков, расширенных от полумрака и сделавших глаза из небесно-голубых — тёмно серыми, под стать лаконичному одеянию из шелковистой ткани.