Хлеб великанов
Шрифт:
– Ну а чего же ты хочешь – раздельного существования?
– Чтобы он мог уехать и жить с этой падшей женщиной в Лондоне? А что тогда будет со мной, хотела бы я знать?
– Ты могла бы поселиться рядом со мной и Кэрри. Там полно прекрасных домов. Полагаю, мальчик будет проводить большую часть времени с тобой.
– И позволить Уолтеру приводить распутниц прямо сюда? Ну нет, я не собираюсь так ему подыгрывать!
– Черт возьми, Майра, что же тебе нужно, в конце концов?
Майра
– Я так несчастна, Сид! Если бы только Уолтер был другим…
– Ну, он такой, какой есть, и другим уже никогда не станет. Ты должна принять решение, Майра. Раз уж ты вышла замуж за донжуана, то лучше с этим примириться, если ты его любишь. Поцелуйтесь и помиритесь – и весь сказ. Никто из нас не совершенен. Напоминаю: главный принцип брака – брать и давать.
Его сестра не переставала всхлипывать.
– Брак – штука деликатная, – задумчиво продолжал дядя Сидни. – Очевидно, женщины чересчур хороши для нас.
– Еще бы! – плачущим голосом отозвалась Майра. – Нам приходится прощать снова и снова.
– В том-то и дело, – радостно кивнул дядя Сидни. – Женщины – ангелы, а мужчины – нет, поэтому женщины должны принимать это во внимание. Так было и будет всегда.
Всхлипывания прекратились. Теперь Майра видела себя в роли всепрощающего ангела.
– Разве я не делаю все, что могу? – осведомилась она. – Веду хозяйство и уверена, что ни одна женщина не могла бы быть более преданной матерью.
– Верно, – согласился дядя Сидни. – И парень у тебя отличный. Хотел бы я, чтобы у нас с Кэрри был сын. Четыре девочки – это немного чересчур. Поэтому я всегда ей говорю: «В следующий раз нам – повезет». Мы оба уверены, что теперь-то родится мальчик.
Это отвлекло Майру.
– Я и не знала. Когда ожидаете ребенка?
– В июне.
– А как Кэрри?
– У нее немного отекают ноги. Но она молодец, справляется. А вот и племянник! И давно ты здесь, мой мальчик?
– Очень давно, – ответил Вернон. – Я был здесь, когда вы пришли.
– Ты такой тихий – тебя и не услышишь, – пожаловался дядя Сидни. – Не то что твои кузины. Иногда они такое устраивают, что хоть из дому беги. Что это у тебя такое?
– Паровоз, – отозвался Вернон.
– Нет, – возразил дядя Сидни. – Это молочная цистерна.
Вернон молчал.
– Разве не так? – настаивал дядя Сидни.
– Нет, – сказал Вернон. – Это паровоз.
– Ничего подобного. Это молочная цистерна. Интересно, кто из нас прав?
Так как Вернон не сомневался, что прав он, отвечать казалось излишним.
– Серьезный парень, – заметил дядя Сидни, повернувшись к сестре. – Никогда не понимает шуток. Знаешь, мой мальчик, тебе придется
– Неужели? – спросил Вернон, не понимая, при чем тут это.
– Мальчик, который с юмором относится к тому, что его дразнят, добьется успеха в жизни, – заявил дядя Сидни и снова звякнул монетами, демонстрируя, с чем именно у него ассоциируются мысли об успехе.
Вернон задумчиво смотрел на него.
– О чем ты думаешь?
– Ни о чем, – ответил Вернон.
– Возьми свой паровоз на террасу, дорогой, – сказала Майра.
Вернон повиновался.
– Любопытно, многое ли понял мальчуган из нашего разговора? – спросил дядя Сидни.
– Он ничего не понял. Вернон слишком мал.
– Ну, не знаю. Некоторые дети многое понимают – например, моя Этель. Но она такая смышленая…
– По-моему, Вернон вообще ничего вокруг не замечает, – отозвалась Майра. – В некоторых отношениях это благо.
– Мама, – спросил позже Вернон, – что должно случиться в июне?
– В июне, дорогой?
– Да. О чем вы говорили с дядей Сидни?
– Ах это!.. – Майра смутилась. – Понимаешь, это большой секрет…
– Ну? – настаивал Вернон.
– Дядя Сидни и тетя Кэрри надеются, что в июне у них появится хорошенький маленький мальчик – твой кузен.
– И это все? – разочарованно протянул Вернон. Помолчав немного, он задал следующий вопрос: – А почему у тети Кэрри отекают ноги?
– Ну… она в последнее время очень устает.
Опасавшаяся дальнейших расспросов, Майра лихорадочно пыталась вспомнить, что именно говорили она и Сидни.
– Мама.
– Да, дорогой?
– А дядя Сидни и тетя Кэрри хотят, чтобы у них был мальчик?
– Конечно.
– Тогда зачем ждать июня? Почему они не могут получить его сейчас?
– Потому что, Вернон, Бог знает, как лучше. И Бог хочет, чтобы мальчик появился в июне.
– Так долго ждать, – разочарованно протянул Вернон. – Если бы я был Богом, то сразу бы посылал людям то, что они просят.
– Ты не должен богохульствовать, дорогой, – мягко упрекнула его Майра.
Вернон промолчал, он давно был озадачен. Что значит «богохульствовать»? Это слово походило на то, которое как-то использовала кухарка, говоря о своем брате. Она сказала, что он был очень бого… ну, вот таким человеком и ни разу не выпил ни капли. Она говорила так, словно не пить ни капли было хорошо, но мама, очевидно, думала иначе.
Этим вечером Вернон к обычной молитве: «Боже, благослови маму и папу и сделай меня хорошим мальчиком, аминь» – присовокупил дополнительную просьбу: