Хлопок одной ладонью

Звягинцев Василий

— Здесь нажмете, вам по любому ближайшему телефону ответят, а то и просто так. Александра Ивановича спросите, скажете, что надо. Надеюсь, помогут…

Глаза друзей его поразили. Совершенно вдруг ставшие не бессмысленными, не стеклянными, а просто — не отсюда. Слишком он оказался для людей своего мира непонятным, чересчур волевым и резким. И слишком умным. Забыл как-то, что его опыта у них не имелось. А это они еще с Вадимом-первым впрямую не общались!

Жизнь-то — она груба и никак не собирается соответствовать вашим о ней представлениям. Разве что в самые тихие и благополучные годы. Да и то! Что могло быть тише

и благополучнее пресловутого тысяча девятьсот тринадцатого года или тысяча двести тридцать шестого, скажем?

Быстрее всего восстановился Чекменев, что и неудивительно.

— Черт с тобой, Вадим. Еще раз поверю. Лучше перебдеть, чем недобдеть. Пронесет — объявим, что проводили внезапные маневры. Но ты у меня тогда земским врачом в Весьегонский уезд Тверской губернии поедешь, матерью клянусь.

Весьегонский уезд — это да. Самый глухой даже по нынешним временам угол Тверской губернии, запрятанный в болотах и лесах на границе с Вологодской. Оттуда уж точно, как писал Гоголь, три года скачи, никуда не доскачешь. В переносном смысле, конечно. Но уж точно не Москва.

— Ты бы, лучше, Игорь, кого-нибудь посадил международные новости отслеживать. Не исключаю, что там у них не лучше нашего безобразия начнутся. А про Весьегонск — ты очень к месту. Подсознательно. Может, там и придется временную столицу создавать. Нормальные края. Километров сто по болотам на северо-восток — вот тебе и Кириллово-Белозерский монастырь, Ферапонтов тоже недалеко, и вообще Белое море с приполярной тундрой. Выживем…

Как его все же несет, ну почему он не может остановиться на каком-то главном слове, а начинает говорить лишние? С другой стороны, не скажешь сейчас — можешь не успеть потом, те самые слова, которые вдруг могут оказаться главными. Поэтому будем делать, что кажется нужным сейчас, а будущее — разберется само.

Что-то подобное, кажется, ощутил и Чекменев.

И все трое вдруг встали, на секунду положили друг другу ладони на погоны.

— Хорошо, поехали.

У подъезда Ляхова ждал легкий десятиместный бронетранспортер, примитивный по сравнению с теми, что он видел «там». Открытый сверху, с единственным ручным пулеметом на турели. Так и время другое, и враги другие. Были. А какие сейчас будут?

Десантники Колосова и штурмгвардейцы Кочубея уже были здесь, загружали в транспортер свое имущество, вообще вели себя как ни в чем не бывало. Да и на самом деле, что для них изменилось? Вчера только с аэродрома отвезли в кремлевскую казарму, выдали ужин и законную винную порцию. Велели отдыхать, до особого распоряжения не покидая помещения. Бойцы выспались до упора, позавтракали, а тут и распоряжение последовало. И командир здесь же.

— Здорово, орлы, — весело поздоровался со своим войском Ляхов. Ребята надежные, где только с ним не бывали. Колосов, вдобавок, с Максимом хорошо знаком, они впервые некробионтов и обнаружили. И повоевали. Товарищи по оружию, получается.

Вадима тоже встретили радостно. Свой, проверенный командир — это уже больше половины успеха в любом деле.

— Куда едем, господин полковник? — по-свойски спросил Колосов. — Обратно в Польшу или еще куда?

— Поближе. По городу покатаемся, погода видите — самая для прогулок.

Действительно, в Москву, похоже, вернулось бабье лето, что для начала ноября достаточно удивительно. Небо очистилось, солнышко

пригрело, градусов до двенадцати, наверное, а то и до четырнадцати.

— Тоже дело. А патронов нам зачем столько? — Он указал на уложенные под откидными продольными сиденьями ящики.

— Прежние хозяева забрать забыли. Не выбрасывать же. А у нас как с собственным боезапасом?

— Как положено, полный. Мы ж там почти и не стреляли.

— Ну, значит, оружие на изготовку и вперед.

До квартиры Бубнова от Кремля ехать было всего ничего, минут пятнадцать, даже если не разгоняться и не нарушать правил движения. Вадим стоял рядом с водителем, единственным незнакомым бойцом в их отряде, облокотившись о кромку борта, смотрел по сторонам.

На улицах все пока внешне спокойно. Машины мелькают, предусмотрительно освобождая для непривычного в центре города стального ящика крайнюю левую полосу, люди движутся по тротуарам, радуясь выпавшему погожему дню. А что здесь станет твориться в ближайшем будущем? Да может, и ничего, подумал Ляхов.

Все, чего опасается Шульгин со своими друзьями, может произойти как бы помимо всех этих мирных обывателей. Просто вдруг сменится реальность каким-то образом, а люди ничего не поймут и не заметят. Продолжат жить, как жили, никому и в голову не придет, что час назад у них были другие имена, интересы, воспоминания, власть. Другие деньги в карманах, другие товары в магазинах. Или никаких товаров. Карточная система и строгое нормирование скудных пайков. Половина ныне существующих личностей просто исчезнет, их место займут совсем другие. Но абсолютно все будут в полной уверенности, что именно так всегда было и никак иначе быть не может.

Вадиму легко все это воображать, видел он мир Шульгина, а раньше — другой Израиль и чеченца — сержанта «Советской Армии».

И вновь останется их два, может быть, три десятка таких, кто будет понимать истинную суть случившегося.

В прошлый раз Максима Бубнова забирали из его квартиры люди прокурора Бельского, да и то, как выяснилось, почти по ошибке. Когда недоразумение выяснилось, перед ним извинились и почти с почестями доставили обратно. Сейчас картина выглядела аналогично — приоткрытая входная дверь без следов взлома, легкий беспорядок внутри, но ничего похожего на то, как выглядят последствия добротного, систематического обыска.

По сути, Ляхов не совсем понимал, для чего Александр Иванович велел ему ехать с группой именно сюда. Криминалистом он себя не ощущал, навыками осмотра места происшествия не владел, даже нюхом собаки-ищейки его не наградила природа.

Бойцов он оставил внизу, с собой взял только троих, расставил у двери лифта, окна на лестничной площадке, у входа в квартиру. Скорее на всякий случай, чем по реальной необходимости. Засады он не ждал, повторного налета — тоже.

Ну и верный Колосов держался как привязанный, сзади и справа в трех шагах, не убирая пальца со спуска автомата. Они обошли все комнаты, осматривая то, что могло представлять интерес. Вадим искал какого-то знака, записки, намека на происшедшее. Максим, похоже, сопротивления оказать не успел или не захотел. Не было следов рукопашной, отстрелянных гильз на полу, дырок в стенах и пятен крови. По всему выходило, что взяли его тихо-мирно. Очень может быть, Бубнов вспомнил предыдущий случай, потому и вел себя сдержанно.