Хлопок одной ладонью

Звягинцев Василий

— А предлог?

— Будет тебе предлог. Дружок твой, Бубнов, исчез. Из дома. Я ведь тоже не бог, я другой схемой занимался, на все внимания не хватает. Я сейчас Тарханову позвоню, вроде от сотрудника Стрельникова, доложу про Бубнова, а ты тут же сцену разыграй. Мол, я и только я на месте разобраться смогу, требуй опергруппу в помощь, и вперед. А Чекменеву сейчас такая информация пойдет, причем вполне точная, что ему не до тебя будет. Тарханов пусть в Кремле сидит, как бы ему там в коменданты осажденной крепости не выдвинуться.

«Вот, значит, какие игры пошли, — подумал Ляхов, выходя из туалета и потряхивая

только что вымытыми руками. — И как же все будет выглядеть? Как мятеж вроде варшавского, вторжение пришельцев из космоса или?..»

На «или» у него фантазии не хватало. Все ж таки на курсах Шульгина он провел только месяц, и занимались там делами практическими. Лишь в редкие часы отдыха удавалось посмотреть зубодробительные боевики из мира Ляхова-первого. «Пусть и глупые, но стиль времени нормально передают. Очень многие у нас пусть так и не живут, но в этом духе мыслят», — объяснил ему двойник. Если они придут со своим стилем мышления оттуда сюда, действительно придется вообразить себя корниловцами в Ледяном походе. А иначе…

«Иначе нам не выжить. Хуже будет, чем под большевиками. У тех хоть идеи какие-то были…»

Что наличие идей очень часто не в пример печальнее их полного отсутствия, Ляхов по общей исторической необразованности еще не подозревал.

Он был в двух шагах от своего стула, как телефон на столе Тарханова обещанно зазвонил. Сергей снял трубку привычным, спокойным жестом, но при первых же словах с той стороны лицо у него передернулось.

— Что? Повтори? Как, когда? Да мать же вашу! Оставайтесь на месте. Сейчас будем!

— Что такое? — синхронно вопросили Ляхов и Чекменев, первый уже зная, в чем дело, а второй — искренне, но фибрами души уловив очередную пакость.

— Бубнов пропал. Похоже, похищен. Без всякого взрыва. Налет на квартиру.

— Было уже такое, — стараясь изображать человека, из последних сил сохраняющего раз избранную маску невозмутимости, но внутри которого все кипит и дрожит, сказал Вадим. — Я сам туда поеду. Дай мне человек пять нормальных специалистов и броневик. — Это Тарханову. — Видите, Игорь Викторович, понеслось по кочкам, по наихудшему сценарию. Хорошо хоть, я успел вернуться. Какую-то ясность имеем. А начнись все вчера? Вы бы до последнего не знали, что творится… Верните мне «адлер».

Страшное сомнение отражалось на лице генерала. И поверить до конца Вадиму он не мог, и выбора не было. Какие разборки и интеллектуальные поединки, когда под окнами только что не немецкие танки брусчатку гусеницами скребут. Ему, разумеется, подобный образ был чужд, а вот у Тарханова проскользнул по краю той самой «эйдетической» памяти.

— А может, это опять…

— Да хватит, ваше превосходительство! Выбора нет. Никакого выбора нет! При любом благоприятном развитии событий вы меня и посадить, и расстрелять успеете. А сейчас уже не политику делать, сейчас выживать надо. Я знаю, что делать, вы — нет. Прикажите вернуть пистолет, ты, Сергей, группу к подъезду, а пока порученец прибежит, слушайте. Если это последнее, что я вам успею сказать, — дальше сами.

Чекменев, подчиняясь мощному волевому посылу Ляхова, действительно приказал порученцу взять из сейфа пистолет и бегом принести его в кабинет полковника Неверова (официально Сергей так по-прежнему и значился).

А Вадим, на самом деле торопясь и одновременно радуясь,

что сумел перехватить инициативу, говорил о том, что, кажется, агрессия с «той стороны» началась. Взрыв генератора, исчезновение Маштакова, похищение Бубнова, сообщение «друзей» — все говорит за это. Он сам с трудом во все это верит, но лучше поверить в пришествие Антихриста, хоть как-то озаботившись обороной, чем оказаться перед супостатом без порток и в пьяном виде, как русские ратники на берегу реки, так и названной «Пьяна». Может, и легенда, как многие другие, но факт подобного разгрома в 1378 году имел место.

— Мужики, случиться может абсолютно все, что в голову придет, и кое-что сверх этого. Чужой танковый корпус в Москву вторгнуться может, и по технике посильнее наших. Покойники толпами, поляки недовоспитанные. Не знаю я деталей. Игорь, — снова перешел он на «ты» и по имени, — сколько у князя в Берендеевке охраны?

Поддавшись его напору или просто поверив, Чекменев ответил:

— Рота дворцовых гренадер. Сто человек с легким вооружением.

— Немедленно, по тревоге… ну на кого тут в гарнизоне полностью положиться можете?

— Ближе всего у Берендеевки — гвардейские казаки на полевых сборах, — ответил Тарханов.

— Значит, казаков. Аллюр три креста [102] ! И звоните прямо сейчас Их Величеству — все бросить, поднять охрану, включая псарей и дворников, окопаться по возможности и держаться до подхода подкрепления. Кроме тебя — ни с кем в переговоры не вступать. Огонь на поражение.

— Да успокойся! Как я это все подам, ты соображаешь?

— Да как хочешь. Как мы с Серегой на перевале. Выживем — отчитаемся. Хоть Мировой войной с «Черным интернационалом» назови.

102

Во времена кавалерии на передаваемых конной эстафетой пакетах ставились кресты карандашом или чернилами, обозначающие для неграмотных степень срочности. Три креста — самый быстрый аллюр (вид движения), галоп или карьер, на пределе выносливости лошади.

И лучше бы ты туда сам полетел, Игорь Викторович, с вертолетным десантом. Запасной КП создашь, и леса вокруг хорошие. Весело, ох и весело скоро всем нам будет! Ты, Сергей, принимай команду над Кремлем. Звони начальнику Московского гарнизона. Тоже от имени князя. Пусть поднимает войска по тревоге, но из казарм не выводит. Пару полков неплохо бы в Кремль перебросить, со всей техникой и снабжением. Устроишь тут, в случае чего, Брестскую крепость.

Чекменев смысла этого выражения не понял, а Тарханов, неожиданно — вполне. Словно бы опять воспоминание из иной жизни.

— Я же немного в городе поработаю. «Печенеги» сами по себе, я тоже. Бойцов, что со мной в рейд ходили, верните. Я так понимаю, вы их еще по частям не разослали, на всякий случай поблизости держите. Максима мне найти нужно. По адресочкам, что у тебя в папке, пройтись. Может, кого и поймаю. И «друзья» наши в любом случае на меня выходить будут. А меня грохнут, или пропаду где, вот вам…

Он положил на стол перед Тархановым брелок для ключей в виде корабельного штурвала с надписью «Сан-Франциско» по ободу. В центре — золоченый глобус размером с косточку вишни.