Хобби Сереги Костикова

Константинов Евгений Михайлович

Но ведь до сих пор-то не заявился. Либо до сих пор не нашел его Артур, либо он и не бандит вовсе, а Влад зачем-то сгущает краски. Так что не стоит паниковать, а надо спать перед завтрашним рабочим днем. Но сон не шел.

Серега встал с кровати, бросил взгляд на коробку, прикрывающую композицию, и пошел на кухню. Там без всякого удовольствия выпил водки, чем-то закусил, налил еще стопку.

Знать бы полторы недели тому назад, что не пусти он Влада к себе домой в субботу утром, даже просто, не открой ему дверь, то не переживал бы сейчас, не мучился. Спокойно наблюдал бы за жизнью в Застолье, лепил бы новые фигурки и оживлял их по своему желанию. Другое

дело, сколько бы продлилось такое наблюдение в одиночестве?

Вспомнился эпизод из фильма «Клуб самоубийц», снятый по роману Роберта Льюиса Стивенсона, в котором преподобный Саймон Роллз, присвоивший алмаз «Око света», делится с принцем Флоризелем своими мучительными желаниями показать драгоценность хоть кому-нибудь, хоть служанке или дворнику, только бы похвалиться…

И ведь, если быть честным, Сереге очень льстило восхищение Влада, глядевшего на живчиков. Вновь и вновь вылепливая различные микроскопические предметы, ему была очень интересна и важна реакция приятеля. И рано или поздно, если не Владу, так кому-нибудь из друзей он непременно показал бы Застолье. А, возможно, и самостоятельно пришел к мысли выставить сотворенное им чудо на всеобщее обозрение. Как там предлагал Мохов – для начала законсперироваться, хорошенько подготовиться, затем официально запантентовать «изобретение»…

Все это могло произойти, не появись Влад в тот день в его квартире и не случись в дальнейшем инцидент с его превращением. По большому счету Сереге было жаль приятеля. Он вообще всегда был приверженцем прощения своих недругов. Если в детстве с кем-то дрался и побеждал противника, то никогда не наносил лишний удар и первый предлагал мир. Но в то же время он никогда не забывал предательства. Не мстил, нет, просто помнил.

О том, что существует очень простой способ раз и навсегда избавиться от связанной с Моховым проблемой, то есть уничтожить его, столкнув с территории композиции, Серега даже думать не хотел. Влад хоть и не был создан его руками, как живчики-детишки, хоть и пытался его развести на деньги, но зла, как такового, ему не желал. В задумываемой «пластилиновой операции» у Влада был свой денежный интерес, а Серега виделся ему, можно сказать, «курицей, несущей золотые яйца»…

Интересно, наступит ли рано или поздно момент, когда приятель-миллионер вернется в нормальное состояние? Если уж за целую неделю пребывания в Застолье этого не произошло, то навряд ли. Хотя… Ладно, поживем – увидим, возможно, все как-нибудь само собой утрясется, и живчики в одно мгновение вновь превратятся в пластилиновые фигурки, а Влад – «подрастет».

А пока и в самом деле его надо спрятать, естественно, вместе со всем Застольем. Куда прятать-то? Конечно же, в сервант. Очень своевременно скульптор пришел к выводу, что каждая площадка композиции должна отделяться друг от друга.

В застекленной секции придется сдвинуть посуду и перенести туда из секции нижней несколько неподвижных композиций, а на освободившееся место поместить Застолье. Сервант это не гардероб, в котором можно спрятаться. Искать человека в нижней секции серванта никому не придет в голову. А если даже кто-то на всякий случай ее откроет, то увидит всего лишь еще одну порцию пластилиновых поделок.

Для осуществления задуманного потребовалось совсем мало времени, после чего Серега уснул со спокойной совестью.

* * *

Если во время вечерних маршрутов инкассаторы собирали ценности в различных магазинах, билетных кассах и тому подобное, то на утренних, наоборот, развозили, в основном – по сберегательным

банкам.

Напарником Сереги Костикова на утреннем маршруте был Гаврилыч, убеленный сединами, но довольно крепкий мужик, лучший среди всех инкассаторов игрок в настольные игры: шашки, шахматы, нарды, домино. А вот карты он не любил, считая, что те созданы исключительно для шарлатанов.

Гаврилыч вообще позиционировал себя, как кристально-честный работник: никогда не заставлял молодых вместо себя ходить сборщиком; будучи старшим, расположившись в машине за спиной водителя, даже газет не читал, – постоянно бдил, как бы бандиты не напали, не ограбили; о том, чтобы позволить себе во время маршрута кружечку пива, даже речи не шло. Наверное, поэтому быть напарником такого правильного инкассатора никто не стремился.

Но Серега Гаврилыча уважал хотя бы за то, что тот, ко всему прочему был человеком начитанным и, к тому же, собирал марки. Причем, был филателистом с большим стажем, состоял в обществе себе подобных, выставлял свои коллекции на выставках, постоянно посещал клуб, где арендовал место, чтобы вполне законно покупать и продавать марки. Увлечение было интересным и доходным, Серега сам несколько раз делал Гаврилычу заказы на недостающие в коллекции серии. Да и вообще с этим человеком было интересно поговорить, в отличие от молчаливого водителя по прозвищу Бугор, который как раз был за рулем.

– Слушай, Николай Гаврилыч, – обратился Серега к старшему маршрута после того, как отнес сумку с ценностями в очередной сбербанк и вернулся в машину. – А ты себя когда-нибудь ставил на место грабителя инкассаторской машины.

– Конечно, ставил, – не раздумывая, ответил тот, чем, кажется, очень удивил крутившего баранку водителя. – Я даже могу перечислить места, на которых преступникам проще всего совершить ограбление, и где нам надо быть предельно бдительными.

– Нет, Николай Гаврилыч, я не сам процесс ограбления имею в виду. А дальнейшие действия грабителей в плане того, как и когда начинать бабло тратить, чтобы чувакам не спалиться.

Теперь Бугор бросил подозрительный взгляд на Костикова.

– Чего ты на меня так смотришь, Бугор, – усмехнулся Серега. – Можно подумать, у самого всяких-разных мыслей в голове не возникало.

– Будь я на месте начальника, в один миг за такие разговоры уволил бы, – процедил сквозь зубы водитель.

– Так иди и стукани на меня Матвею, а еще лучше – Пану Зюзе.

– Другое воспитание! – огрызнулся Бугор.

– Если грабил абсолютно непричастный к инкассации человек, и даже если при этом завладел внушительной суммой, – принялся неторопливо рассуждать Гаврилыч, – если деньги не в свежей банковской упаковке, а сам грабитель – новичок, то есть, не состоит на учете и не находится под наблюдением органов, то он спокойно может начинать их тратить хоть в тот же день. Конечно же, тратить в разумных пределах.

Если же грабитель – сам инкассатор, или водитель, или работает в ограбленном банке, магазине и тому подобное, то сразу же начинать транжирить бабло ему ни в коем случае непозволительно. По-любому, как ты Шуба, говоришь, – спалится чувак.

– Да почему спалится-то? – в сердцах стукнул ладонями по рулю Бугор. – Мало ли работников, имеющих отношение к…

– Инкассаторы… – перебил его Гаврилыч, – и водители, которые возят инкассаторов, люди не только опасной, но еще и редкой профессии. Они все без исключения состоят на учете у ментов – и те, кто сейчас работает, и кто когда-то уволился… А стукачей в нашем обществе гораздо больше, чем ты думаешь.