Ход Корбюзье, или Шерше бlя femme
Шрифт:
– Ну, она все равно воспользовалась бы этими фотографиями рано или поздно. Лучше бы уж рассказал жене, покаялся и закрыл бы тему.
– Не все женщины готовы прощать такое.
– Такого кормильца простила бы.
– Видимо, он так не думал. Решил бороться со своей пассией ее же методами. Нанял детектива, и тот ему накопал, что у этой Заваляевой бизнес такой – затягивать мужичков, женатых или просто избегающих скандалов, а потом из них веревки вить. Лохов хватает. Да и трудно сразу разобраться. Она же вроде как бизнесменша. Деловая такая колбаса.
– Надо же. Толковый бабец. Так твой друг тоже решил откупиться? Квартирку-то можно было бы и попроще подобрать для такой цели.
– Да я тоже считаю, что для обычной шантажистки такие апартаменты – это уж слишком. Я же документами не занимался, не знал, что он сразу на ее имя оформлять будет. Сначала бы сам купил, а потом ей дарственную… А то вот сразу, как будто это она и купила. Если бы не торопился, эта квартира в семье осталась, детям, а так… душа не лежит ей это все отдавать. И зачем я ему сказал, что продаю квартиру? Он за это схватился, обрадовался, что никаких посредников и минимум осведомленных людей. Главное, меня мучает ощущение, что если бы он не сделал эту покупку, то остался бы жив.
– Вить, да как это может быть связано? При чем тут ты? Его же не убили, он сам погиб. На дорогах погибает людей больше, чем на войне. Судьба такая, просто пришло его время. Ну, повезло барышне, получила жирный кусок. Но это как шальные деньги: сколько получишь – столько и потеряешь, а то и больше. Тебя мучает естественный комплекс вины. Ушел человек, и ты ищешь свою вину в этом, а ее нет. Нет твоей вины никакой. А что квартира семье не досталась? Так это воля покойного была. Не бери в голову.
В домофон позвонили. На мониторе видеонаблюдения широко улыбалась дама с высокой прической а-ля Клеопатра, и в чем-то пестром, явно от Дольче и Габана.
– А вот и скорбящая хозяйка пришла, – нажав на кнопку, с мрачной язвительностью сказал Виктор. – Ты мне как-то настроение поднял, а то у меня кошки на душе скребли. Почему? Понять не мог. А ведь и на самом деле нет причин.
– Ладно, здесь работы на полдня. С ней, значит, мне просто надо договориться, когда ребят присылать? – спросил Шапошников.
– Посмотрим, что скажет хозяйка, – прежним тоном ответил Виктор и открыл дверь.
На пороге появилась новая владелица квартиры. Ее сопровождал мужчина, которого она представила как нотариуса. Дама огляделась по сторонам, прошлась по первому этажу, томно проговорив:
– Бедный Николя, как он мечтал, что мы будем жить вместе в этой квартире. Как хотел сделать мне приятное. Ему это удалось. А вот спасибо сказать уже некому. – Она картинно поднесла платочек к сухим глазам и тут же спросила: – А что у нас на втором этаже?
– Поднимемся, посмотрите, – пригласил Виктор, красноречиво переглянувшись с Володей.
Татьяна обошла все комнаты, заглянула во все ванные и осталась очень довольна всем увиденным.
– Наверху есть еще зимний сад, но мы
– Пока мне не до этого. Ничего делать не надо, – оборвала Виктора новая хозяйка. – Завтра я улетаю в Париж и сейчас квартиру закрою. Где-то через полгода, когда улягутся все хлопоты по оформлению завещания, мы сможем вернуться к этому вопросу.
– Какого завещания? – изумился Виктор.
– Николенькиного, – как о само собой разумеющемся, удивляясь непонятливости спрашивающего, произнесла Заваляева.
– Но…
– Чтобы не было лишних вопросов, должна сообщить вам следующее. Да, мы с Евтуховым не состояли в браке. Но он уже давно мечтал развестись с женой и соединить свою судьбу со мной. Эта квартира была первым шагом. Вот его нотариус, который готовил документы по оформлению квартиры, и он может ввести вас в курс дела по поводу последней воли безвременно ушедшего от нас Николая.
– Он завещание оставил? Впервые слышу. Мы с ним были близкими друзьями, но он никогда мне не говорил, что завещание написал.
– Ну, видимо, не настолько вы были близкими. Насколько я знаю, вы крайне редко виделись, – парировала Заваляева.
– Достаточно часто, чтобы знать о сути ваших с ним отношений, – в тон ей ответил Виктор.
– Не думаю. Чужая душа – потемки. Вам кажется, что вы знаете о человеке все. Вдруг выясняются совершенно немыслимые стороны его жизни, – тоном терпеливой учительницы прекратила дискуссию Заваляева. – Чтобы больше не возвращаться к этому вопросу, Константин Евграфович, пожалуйста, зачитайте господам завещание Николая Евтухова. Оно короткое.
Нотариус, молодой человек спортивного телосложения, уже давно копался в бумагах, видимо предвидя вопрос о завещании. Наконец нужный листок был найден. Текст был предельно лаконичным. В нем сообщалось, что все движимое и недвижимое имущество, оформленное на ближайших родственников – супругу и детей покойного, – становится их собственностью. Все же имущество, принадлежащее самому Николаю Николаевичу Евтухову, он завещает своей гражданской жене Заваляевой Татьяне Алексеевне.
Повисла пауза. Заваляева победоносно смотрела на Виктора. Нотариус, бесстрастно выполняя свой долг, аккуратно положил бумажку на место. Шапошников уже чувствовал некоторую перегрузку от избытка информации, совершенно ему ненужной. Виктор пребывал в столбняке.
– Может быть, мы завершим нашу сделку с квартирой? Документы оформлены, все в сборе, вы, Виктор, можете забрать свои деньги из сейфа, – прервала паузу Заваляева. – И попрошу вас поторопиться, я живу в очень напряженном режиме, у меня каждая минута на учете. Здесь никаких ваших личных вещей не осталось? – спросила она у Виктора, который все еще не находил что сказать. – Надо все завершить сегодня, чтобы нам с вами больше не пришлось встречаться.
– Нет, ничего не осталось. Только ключи.