Ход Корбюзье, или Шерше бlя femme
Шрифт:
– Проскурина уже сказала, кажется, что она не собирается доказывать подлинность писем, – заметил Андрей. – Для нее эта подлинность бесспорна.
– Ну, это просто какой-то советский атавизм. Эти письма – капитал, и он должен работать. Что толку, если эти письма просто так лежат и никто о них не знает? Проскурины хотят построить дом, о котором мечтал Корбюзье? Так он может быть построен при финансовой поддержке Франции, с привлечением лучших архитекторов!
Эта мысль заинтересовала Павлова. Замечательно. Денег чужих ему не надо, у него и своих
– Этот случай нельзя упускать. Всякий интерес надо подогревать, а то он может и пропасть.
– Ну, вряд ли может пропасть интерес к такой истории.
– В любом деле все зависит от настроения. Нельзя пропускать благоприятные случаи. Ты же деловой человек, прекрасно это понимаешь. В конце концов, неужели ты мне совсем не доверяешь? Я могу сама отвезти письма, показать их послу и вернуть сразу после нашей встречи. Это будет часа в два. У меня есть еще дела в посольстве, а потом я приглашена там на обед. Я даже не буду никуда выходить оттуда, так что ничего с письмами не случится.
Павлов стоял, как витязь на распутье. Действительно. У него же есть водитель, который почти всегда свободен, поскольку Андрей предпочитает сам ездить за рулем. Значит, водитель отвезет Троцкую в посольство, а в два часа заберет ее оттуда.
– После четырнадцати буду ждать с полным отчетом, – произнес Павлов, протягивая Троцкой заветную пачку писем.
– Доверься мне и ни о чем не беспокойся. Создать большую сенсацию – в моих интересах. Мы сейчас взаимно интересны друг другу. Я ведь предупреждала, что всегда нахожу взаимовыгодный бизнес.
Она бережно взяла пакет, продолжая сыпать уверениями, что все будет в лучшем виде, заспешила к выходу, села в машину Павлова – и была такова.
Андрей думал о том, что у него не было другого выхода, что он поступил очень верно и что действительно такой капитал, которым столько лет владеют Проскурины, должен наконец заработать. А по-настоящему он может работать только во Франции, здесь это мало кому интересно. В общем, все складывается наилучшим образом, повторял про себя Павлов, заглушая непонятную тревогу, поднимающуюся откуда-то из-под ребер.
В самом начале третьего Андрея стало слегка знобить. Он уже давно отправил водителя за Троцкой, но они все не возвращались.
В 14.15 он позвонил водителю, но тот сообщил, что дама, которую он утром привез в посольство, оттуда еще не выходила. В 14.30 – ответ тот же. Тогда он позвонил самой Троцкой. Аппарат абонента был выключен или временно недоступен.
Павлов звонил каждые пятнадцать минут. Ответы раздражали своим однообразием: «Не выходила», «Попробуйте позвонить позднее».
«Как, ну как я мог повестись на ее уговоры?»
В самый разгар метаний позвонила Ангелина Ивановна, напомнив, что нашла совершенно замечательного архитектора и что он сегодня будет у них.
– Андрюша, вы обязательно должны быть –
«Когда договаривались? Видимо, я что-то пропустил, – подумал Павлов. – О, ужас! Конечно договаривались. Письма! Наверняка о них зайдет речь. Надо срочно лететь туда, что-то сказать, чтобы не возникло подозрений. А потом ехать домой к этой авантюристке».
Андрей собрался с духом. Нельзя, чтобы кто-то заметил, как он нервничает. Надо успокоиться. Потом вызвал секретаря.
– Если будут спрашивать или кто-то приедет, короче, что бы ни случилось – срочно обо всем сообщать мне на мобильный.
Отдав указания, Павлов отправился к Проскуриным. По дороге позвонил Ане. Она была уже дома и собиралась за кормом для кота.
– Я сейчас буду, съездим вместе, – почему-то обрадовался Андрей. На фоне пропажи писем покупка еды для кота Фердинанда показалась чем-то успокаивающим. Таким семейным, приятным делом…
Знакомство с архитектором волновало его меньше всего. Однако повышенное внимание этого именитого мужчины к Ане и ее, как ему показалось, ответный интерес настроение Андрею не улучшили. Тем более ему надо поскорее добраться до Татьяны и во что бы то ни стало забрать письма, чтобы вернуть их сегодня же или… ну, хотя бы завтра утром.
Выйдя от Проскуриных, банкир опять набрал номер Троцкой. Абонент оказался доступен. Троцкая ответила как ни в чем не бывало:
– Извини, не смогла заехать, я завтра улетаю, была масса неотложных дел. Буквально через час я освобождаюсь и жду тебя на Академической.
«Блин! Через час! Я целый день места себе не нахожу, а у нее масса неотложных дел, о которых она и не подозревала, когда забирала письма. Мяса она не ест, видите ли! С провинциальностью своей борется! Ну не помогает ей это! Самая что ни на есть провинциальная беспардонность!»
Возвращаться к Проскуриным уже не имело смысла. Сейчас вечер, и он быстро доберется до места, гораздо раньше чем за час. «Ну да ничего, лучше раньше приеду и подожду уже там». Однако добирался долго, попал в колоссальную пробку на Ленинградском. Подъехав к дому Троцкой, Андрей решил позвонить Ане. Естественно, он никак не успеет вернуться до ухода Шапошникова, надо ее об этом предупредить…
Аня сказала, что архитектор действительно уже ушел. Спросила, скоро ли Андрей вернется.
– Сегодня уже вряд ли. Надо еще встретиться со школьным товарищем, он только что позвонил, кажется, у него какая-то финансовая проблема, потому давай все завтра. И передай Шапошникову, что я готов с ним встретиться тоже завтра к вечеру, где он скажет, а может, лучше у вас.
– Прекрасно! Конечно, лучше у нас, – согласилась Аня. Как показалось Андрею, каким-то слишком радостным тоном.
Что это ее так радует? То, что завтра она опять увидит этого занудного архитектора, который только и знает что многозначительно молчать! Ну, ничего, он еще разберется с этим мачо. Вот только письма заберет и…