Hold Me
Шрифт:
И ближе к восьми утра я начал сходить с ума. Уже не мог стоять, ноги отекли и болели, а котенок постоянно терзал мою грудь когтями, урча, пока я лежал на кровати, смотря в потолок. Старался ни о чем не думать. Просто отключил сознание, не пропуская мысли о Томасе, зациклившись на том человеке, что ещё жив. Верно. Беспокоиться стоит о тех, кто ещё рядом. Думать нужно о живых, а не о мертвых, как бы жестоко это не звучало, но иной поток мыслей убьет меня, поэтому продолжаю торчать в комнате, молчать, пока не заходит отец:
— Я на работу. Джойс приготовила сэндвичи, так что, если ты голоден… — замолкает, когда я вздыхаю. — Всё хорошо?
— Порядок, — бросаю в ответ, вновь проверяя телефон. Ничего.
— Увидимся, — заканчивает
Вибрация. Я буквально забываю об усталости, резко принимая сидячее положение, и прижимаю телефон к уху, хмурясь, ведь номер не определен.
— Мистер О’Брайен? — знакомый женский голос приятен для ушей, поэтому волнение тут же отражается на моем лице:
— Мэриша? — догадываюсь, и женщина смеется:
— Для вас да, хотя обычно ко мне более уважительно обращаются, — я нервно сжимаю котенка в руках, и он начинает сражаться со мной, играя. — Доктор Харисфорд попросил вас вызвать в больницу. Вы не заняты? — вскакиваю с кровати, находясь всё в той же одежде, которую не менял со вчерашнего дня:
— Нет, — блять, конечно, я не занят. — Мне можно приехать? — откуда эта неуверенность в голосе?
— Да, пожалуйста, — разговор окончен. Я стою ещё пару секунд без движения, слушая гудки в трубке, после чего сую телефонии в карман, поспешно хватая Засранца, будто без его присутствия я вовсе потеряю голову, и прячу котенка под кофту, придерживая рукой, чтобы не выпал. Выбегаю из комнаты, быстро спускаясь вниз по лестнице, и пытаюсь не одаривать себя ложными надеждами. Кто знает, что мне хочет сообщить этот доктор?
— Дилан? — Джойс выглядывает с кухни, но я уже открываю дверь, выходя на улицу, и спешу к машине, ища в карманах ключи. Сердце быстро стучит в груди, и это мешает собраться. Сажусь в салон. Завожу двигатель, не обращая внимания на девушку, что вышла на крыльцо дома, провожая мою машину взглядом. Кажется, что весь мир сходит с ума вместе со мной. У меня от волнения в глотке снова сухо, а голова начинает болеть от подскочившего давления. Мне стоит успокоиться, иначе кровь пойдет из носа.
Добираюсь до больницы быстро. Без пробок, что уже хорошо, ведь обычно утром хер куда доберешься на машине. В зале ожидания меня встречает Мэриша — кажется, она вовсе не ходила домой, но выглядит «свежо», будто на работе успевает хорошо выспаться.
— Оперативно, — успевает пошутить, после чего ведет меня обратно в служебный коридор. А в моей голове пусто. Я избавляюсь от всех мыслей, убиваясь ожиданием и незнанием того, что меня ждет. Мне впервые охота разделить с кем-то хорошее настроение, но не могу. Я ни черта не понимаю, поэтому просто не даю добить себя же догадками. Мэриша подходит к двери, за которой комната Эмили, и стучит, ожидая разрешения войти, но вместо этого дверь открывается, и на меня смотрит доктор Харисфорд. Слегка напряженно, но… Вроде, он спокоен. Значит ли это, что мне можно расслабиться? Но я слышу голос матери Хоуп, поэтому хмурюсь, стиснув зубы. Мужчина жестом приглашает меня войти. Молчит, поэтому и я не раскрываю рта. Переступаю порог комнаты — и сердце замирает, когда пара светло-голубых глаз открыто смотрят на меня, но всего секунду. Эмили сидит на краю кровати, без интереса встретив меня взглядом, и вновь смотрит на мать, которая выглядит отоспавшейся и протрезвевшей. Женщина сидит на стуле напротив и сжимает ладони Хоуп, говоря с ней, а я не могу вернуть себе силы, чтобы вслушаться в слова, ведь продолжаю смотреть на профиль девушки, которая выглядит… Лучше. Нет, она… Она всё ещё бледная. Кожа, кажется, такая же мокрая, но Эмили будто «живая». Взгляд светлый, она в полном сознании.
И в моей кофте.
– … Уехать? Ты опять в командировку? — я не так давно слышал её голос, но сейчас меня чуть в дрожь не бросает.
— Да, я работаю… — Изабелл кусает красные губы, улыбаясь дочери. — Ты ведь не хочешь, чтобы мама потеряла работу?
— Нет, — девушка хмурит брови, обеспокоено шепнув.
— Вот и хорошо, зайка, — Изабелл гладит её непослушные волосы, набираясь сил, чтобы продолжить говорить. — Но тебя тоже ждут перемены, — улыбается шире, вызывая интерес у Эмили. — Ты будешь жить в новом доме и… — и я больше не слушаю. Я просто смотрю, как блестят глаза Хоуп. Только сейчас понимаю, что в комнате непривычно светло, что охота глаза щурить. Чувствую, как доктор подталкивает меня вперед, намекая, что сейчас мне стоит собраться, и через секунду меня пронизывает неприятное чувство отвращения, ведь мать Эмили берет меня за запястье. И я обязан терпеть, ведь слышу, что она говорит:
— Он — твой друг, — улыбается, мельком взглянув на меня. — Я ему доверяю, — эти слова лживые, но Эмили этого никогда не узнает. И у меня такое чувство, что только благодаря вранью Изабелл, я смог получить почву для общения с Эмили. — Поскольку мне придется уехать, я хочу, чтобы ты поехала с ним, — слегка поддается вперед, обеими ладонями сжав шею Эмили. — Если тебе плохо… — улыбка пропадает с лица женщины. — То не ищи меня, хорошо? Просто поговори со своим другом, — касается своим носом её, вновь озарившись улыбкой, а вот Эмили остается без эмоций, не сводит глаз с матери:
— Ты надолго уезжаешь? — доктор Харисфорд был прав. Эта зависимость Эмили от матери явно нездоровая. Женщина молча смотрит на неё, продолжая растягивать губы, и вновь гладит её по волосам, шепча:
— Увидимся, зайка, — привстает со стула, оставляя поцелуй на лбу дочери, и отпускает ее руку, отворачиваясь, чтобы покинуть комнату. Эмили смотрит на пустое место, которое до этого занимала мать, и моргает. Внезапно в глазах блестит паника, и девушка вскидывает голову, позвав громко и с тревогой:
— Мам? — женщина чуть было не остановилась на пороге, но всё-таки вышла, заставив Хоуп повысить голос. — Мам!
— Милая, — Мэриша тянется к ней, но девушка вздрагивает от чужого прикосновения, прижав к себе руки:
— Мам! — зовет, а я начинаю переживать, не зная, что делать, поэтому смотрю на доктора, который стоит без движения, уставившись на меня. И понимаю — он ждет. Ждет, что я всё сам улажу. Так что сглатываю, путаясь в мыслях. Засранец вдруг подает признаки жизни, поэтому пользуюсь единственной идеей, пришедшей в голову, и сажусь напротив испуганной девушки, расстегнув кофту, из-под которой выглядывает котенок. Он, увидев Эмили, тут же рвется к ней, а девушка замирает, опустив на него свой встревоженный взгляд, когда Засранец начинает урчать, устраиваясь на её коленках. Вижу удивление в лице Мэриши, но она отступает, переглянувшись с доктором, который продолжает молча наблюдать. Эмили наблюдает долго. Может минуту. Она просто смотрит на котенка, который вертится на коленях, вдруг громко чихнув, и меня передергивает, ведь Хоуп слабо улыбается, с опаской касаясь его спинки пальцем. Я сжимаю губы, открыто следя за выражением лица Эмили. Мне этого так не хватало все эти дни. Девушка не поднимает на меня глаза, спрашивая шепотом, будто сомневается, можно ли говорить:
— Как его зовут?
Я невольно усмехаюсь от приятного ощущения дэжавю и впервые снова могу ощутить знакомое тепло в груди:
— Засранец, — отвечаю тихо, чтобы не вызвать головную боль громким голосом, и внимательно смотрю на Хоуп, говоря про себя: «Не сильно ты его жалуешь», — и:
— Не сильно ты его жалуешь, — Эмили мельком смотрит на меня, смущенно опустив голову, и уже уверенней гладит котенка, сжав мокрые губы:
— Я… — она с волнением в голосе вновь смотрит мне в глаза, в которых я утопаю. — Я — Эмили, — неуверенно шепчет. И мне охота сказать: «Я знаю», — но… Мы ведь начинаем всё сначала, поэтому я не могу сдержать улыбки, и протягиваю ей руку: