Hold Me
Шрифт:
— Конечно, кому нравится, когда его трогают?
— И часто он к тебе так заявляется? — О’Брайен не останавливает поток вопросов со своей стороны, видит, как лицо Эмили мрачнеет. Она хмурит брови, будто желает сообщить что-то важное, но громкий свист возвращает их в зал. Конец урока. Они проболтали практически все занятие, и это удивительно. Буквально на какое-то время Эмили стала обычной девушкой в глазах Дилана. А той показалось, что она может быть «обычной».
Но не стоит забывать о реальном обществе, которое вот уже окидывает своими неодобрительными взглядами, напоминая, кто
Временно, но Они стали нормальными.
***
— Привет, меня зовут… — полное игнорирование слов. Девочка провожает взглядом мальчика, который быстро уносит все свои игрушки, будто кто-то может покуситься на его своеобразное богатство. Улыбка всего на секунду пропала с детского лица, ведь в поле зрения ребенка попал другой мальчик, к которому он и направился. Площадка была переполнена детьми, но все они были заняты своими делами. Особенно те, кто принес пакет игрушек с собой.
Девочка остановилась у русого мальчика, который тыкал в большого жука палкой, сидя на траве, и с какой-то серьезной озадаченностью наблюдал за насекомым.
— Что делаешь? — девочка садится на корточки рядом, опуская взгляд на жука.
— Почему он даже не пытается убежать? — мальчик говорит, но с собой. Вопрос, адресованный в «никуда». Девочка наклоняет голову, задумчиво чмокнув губами:
— Это потому, что ты больше и сильнее. Знаешь, большие люди тоже пугают маленьких, таких, как мы, — отвечает, а мальчик, наконец, обращает на неё внимание, из-за чего девочка улыбается:
— Привет, меня зовут Эмили, — протягивает маленькую ладошку, а её собеседник, с не менее «осознанным» взглядом, кивает головой, пожимая девичью руку:
— Томас.
Я боюсь, что мой сон является реальностью.
А реальность — всего лишь сон
Это… Странно?
Дилан и, как понимаю, Томас сидят напротив меня в кафе, за одним столом. Они разговаривают, спорят. Признаюсь честно, не думала, что с таким характером, как у Дилана, ему удастся найти себе друга, если их так можно назвать. Думаю, эти двое даже понятия не имеют, что дружат, хотя, кто их знает?
Нет, знаете, что по правде странно?
То, что я здесь. Да, молчу. Да, пытаюсь съесть свой черничный йогурт в присутствии других, но я здесь. Как ни как. Томас изредка поглядывает в мою сторону, но я не чувствую от этого давления. Он смотрит как-то иначе.
— Ты работаешь? — вырываю фразу Дилана из контекста, сунув ложку в рот.
— Ага, — Томас выглядит более сдержанным, в то время, как Дилан засыпает его вопросами. Если так подумать, то он постоянно это делает. Много спрашивает, но о себе не говорит. Я практически ничего о нем не знаю.
— Кем? — Дилан вертит в руках банку колы. Серьезно, он что-нибудь кроме этой химии употребляет?
— Когда-как, — ответ прост. Томас вновь смотрит в мою сторону, и на этот раз я не выдерживаю:
— Что-то не так? — спрашиваю без задней мысли, поэтому рада, что парень не расценивает это, как угрозу, и спокойно отвечает:
— Нет, порядок, — ставит кружку с чаем на стол, поднимаясь. — Пора мне, — прячет вибрирующий телефон в карман джинсов.
— Вы оба меня разоряете, — Дилан указывает пальцем то на меня, то на Томаса,
— Как-нибудь угощу тебя молоком с печеньем, — отходит, повторно бросает взгляд на меня, который я никак не могу расценить, и разворачивается, покидая заведение. Смотрю ему в спину, мешая йогурт:
— Забавный, — перевожу взгляд на Дилана, тут же прикусив язык, ведь тот изгибает брови, уставившись на меня с каким-то недовольством:
— При нашей первой встрече, ты меня во всю игнорила, а ему даже улыбнуться не поленилась, — подносит банку к губам, а я хлопаю ресницами, ворча от растерянности:
— Вовсе не улыбалась, — сую в рот ложку, бубня. — Вовсе нет.
Покончив с подобием обеда, мы покидаем кафе, и я, наконец, осознаю, что О’Брайен действительно в последнее время платит за меня. Стоит с этим заканчивать, иначе в долги влезу только из-за йогурта и латте, потом ещё кредит придется взять. Улицы днем шумные, так что дорога домой кажется невыносимым мучением. Даже на наших улицах полно людей. И почему всем так обязательно языками чесать? По мне, молча гораздо приятнее находиться рядом с каким-то человеком.
И да, я вовсе не интроверт — повторяю каждый раз, когда думаю, как бы изолироваться от шума.
— Засранец больше не болеет? — спрашиваю, решая занять себя непринужденной беседой. Дилан пожимает плечами:
— Знаешь, мне кажется, что чиханье — это его фишка. Некая особенность. Понятия не имею, почему он чихает, и это раздражает, так что сегодня заберешь его себе на ночь.
— С чего вдруг? — тихо ворчу, хмуря брови.
— С того, что… — Дилан прерывается, когда позади слышно шум колес. Мы останавливаемся, отходя на бордюр, и я провожаю взглядом блестящий автомобиль с тонированными окнами, который внезапно тормозит, отъехав чуть вперед. Парень вынимает руки из карманов, когда дверца машины открывается, и из салона выглядывает неплохой с виду мужчина в строгом костюме. Похож на бизнесмена. Моя мать так же строго одевается на работу.
— Ты его знаешь? — спрашиваю, слыша, как Дилан вздыхает:
— Папаша мой, — отвечает, не хотя, а я вновь смотрю на мужчину, который… Который выглядит рассерженным:
— В машину, — коротко и строго. — Живо, — смотрит на парня, а тот плюется смешками в ответ:
— А ты забавный, — Дилан цокает языком, продолжая идти дальше, а я топчусь на месте, бросая взгляд то на мужчину, то на парня, после чего последний раз смотрю на отца Дилана, вдруг осознав, что где-то уже видела его, и спешу за О’Брайеном, услышав, как за спиной хлопает дверца автомобиля.
От лица Дилана.
В доме царит тишина, когда переступаю порог, совершенно спокойно хлопая дверью, не скрывая своего возвращения. Судя по выражению лица моего отца на улице, мне сейчас устроят неплохой спектакль с примесью драмы. Как ожидалось — отец сидит в моей комнате, его сердитый взгляд пока изучает голые стены, после чего опускается на Засранца, носящегося по полу из угла в угол, ведь видит кого-то чужого, тем более с таким рылом, как у моего папаши.
— Вроде, ты сам говорил, что это мое личное пространство, — напоминаю, но отец не слушает. Он встает со стула, и выглядит всё это удручающе.