Hold Me
Шрифт:
— Просто, — бубню, и Дилану приходится немного наклонить голову, чтобы расслышать меня. Посматриваю на него, но не задерживаю взгляд, сложив руки на груди:
— Я не хочу.
Молчание. О’Брайен секунд пять-десять обрабатывает полученный ответ, вновь задавая вопрос:
— Чего «не хочешь»? — тон голоса уже не грубый, но серьезный.
Чего я не хочу?
Я не хочу, чтобы у тебя была причина вернуться сюда.
Молчу, смотря в пол и считая удары собственного сердца, пока парень ждет от меня очередного ответа. Но не могу его дать. Не могу заставить себя больше поднимать глаза. Мне охота остаться
— Эмили, — О’Брайен неплохо умеет сбивать поток моих рассуждений. — Я тебя… — видно, ему непривычно задавать подобный вопрос, так как парень делает паузу, обдумав последующие слова. — Я тебя чем-то обидел вчера? — от неожиданности поднимаю голову, с хмурым смятением изучая выражение лица Дилана, который оттягивает руками край кофты, задумчиво предполагая. — Тем, что говорил о твоей сестре?
Моргаю, сильнее хмуря брови:
— Нет, ты… — чувствую себя виноватой, так что вновь замолкаю.
— Тем, что начал допрашивать о Шоне? — продолжает предполагать Дилан, сильнее углубляясь в свои раздумья. — Или, — изогнул брови, — тем, что влез к тебе домой посреди ночи?
Внезапно улыбаюсь, прикрывая губы кулаком, и качаю головой, ведь парень тоже слабо растягивает губы, переступив с ноги на ногу, видимо, от чувства неловкости, что нависло над нами. Выпрямляюсь, взглянув ему в глаза, и вновь отрицаю:
— Нет, дело в том, что я… — моя улыбка пропадает с лица, и не потому, что Дилан смотрит на меня, а потому, что мое сознание вдруг прошибает.
Сестра.
О’Брайен откашливается, чтобы перебороть своё собственное смятение:
— Так, в чем? — но видит, что мое эмоциональное состояние резко сменивается. Буквально на глазах. Свожу брови к переносице, действительно пытаюсь вспомнить, как выглядит моя сестра, но перед глазами нет её четкого образа, и это притом, что мы — близнецы. Опускаю голову, взглядом упираясь в паркет, по которому носится Засранец. В голове всплывают картинки — воспоминания, связанные с детством, но не могу вспомнить хотя бы одно мгновение из дня, который мы с ней проводили вместе, поэтому поднимаю ладонь, ограждая себя от Дилана, который делает шаг ко мне, желая что-то спросить:
— Мне нужно… — шепчу, быстро перебирая ногами, чтобы выйти в коридор.
— Эмили, так… — парень спешит за мной. — Дело в другом? В чем? — добивается ответа. И меня бы его желание знать причину смутило, если бы сейчас весь мой разум не был так сбит с толку. Иду к лестнице, хватаясь рукой за перила, чтобы быстрее подняться на второй этаж. Комната Эллис находится напротив моей. Она точно там. Я помню. Мы вместе с мамой выбирали обои. Да, с мамой, но я не помню, чтобы с нами была Эллис.
Дилан продолжает преследовать меня, забрасывая вопросами:
— Черт, Эмили, просто скажи, что у тебя «эти дни», и поэтому тебя бесит всё, что дышит?
Не слушаю, направляясь к двери комнаты сестры, и хватаюсь за ручку, дергая.
— Открою Америку — она заперта, — Дилан никак не может сдержать свой саркастический комментарий в мою сторону. Он тормозит возле меня, сунув руки в карманы кофты:
— Что там?
— Комната Эллис, — не хочу ему говорить, но слетает с губ прежде, чем сжимаю их, со всей силы пнув дверь ногой. О’Брайен странно притих, но останавливает меня, перехватывая руку, когда хочу ударить дверь кулаком:
— Вряд ли это тебе поможет, — его голос уж больно спокоен, но я уже смотрю на него со злостью, выдергиваю руку, обхожу и спешу к лестнице, чтобы подняться на третий этаж в комнату матери.
— Эмили, погоди, — Дилан следует за мной, но я буквально «гавкаю»:
— Отвали! — откуда во мне столько ярости — мне неясно. В голове только одна цель — найти. Найти гребаные фотографии, чтобы вспомнить.
Быстро «взбираюсь» на следующий этаж, коридор которого намного короче, чем на втором. Здесь всего две комнаты. Стремительно приближаюсь к двери, но вновь чувствую, как холодные пальцы обхватывают мое предплечье. Дилан останавливает, встав передо мной:
— Эмили, — он явно хочет что-то сказать, но в этот же момент не может, поэтому молча кусает губы, громко проглатывая комок в горле.
— Хватит ко мне прикасаться! — меня это раздражает. Почему все меня трогают? Мне не нравится, когда кто-то касается меня без моего позволения. Обхожу парня, который тихо ругается под нос, уже не следуя за мной. Подбегаю к двери, хватаюсь за ручку и распахиваю, вовсе не щурясь, ведь в комнате стоит полумрак из-за закрытых шторами окон. Хмуро осматриваю помещение. Полупустое помещение с голыми стенами, на которых оборваны все обои, с грязным, покрытым пылью полом, местами треснувшим паркетом, который начинает бугриться из-за повышенной влажности. Где вся мебель? Где мамин любимый дубовый шкаф, где она держала все свои наряды? Где кресло, в котором она сидела со мной по вечерам и рассказывала сказки? Рассказывала только мне. Рядом не было никакой Эллис. Где стол, за которым мама сидела, работая всю ночь? Где зеркала? Стоит одна кровать у стены. Без подушек, одеяла, покрывала. Один голый, жесткий матрас, и то кровать накрыта прозрачной клеенкой, чтобы на мебели не оседала пыль. Стою на пороге, продолжая бегать взглядом, ведь тому не на чем остановиться. Будто, никто вовсе не живет здесь. Будто не жил. Уже давно.
Давно.
Не живет.
И мне удается уловить мгновение, когда в сознании происходит переворот. Щелчок, после которого перед глазами одна лишь тьма, засасывающая всю меня, тянущая в пропасть.
И я прекращаю существовать.
От лица Дилана.
Я стою на месте. Вдыхаю неприятный запах каких-то лекарств, которым пропитаны стены этого дома. Да, я видел. Этой ночью не мог уснуть, поэтому решил прояснить кое-что, касающееся её матери, и поднялся в эту комнату. Пустую. Здесь никого нет. И, будто, никогда не было. Словно Эмили всё это время жила здесь одна, а мать изредка приезжала, одаривая её своим вниманием, после чего вновь скрывалась. Как сейчас.