Холодная весна

Тауненд Кэрол

— Попробуешь дотянуться до него? — бросил Леклерк подбежавшему матросу.

— Да, господин, сейчас…

Гвионн сам чуть не упал в море, вытягивая пядь за пядью мокрое весло с вцепившимся в него человеком. Кто-то ухватил его за ноги, помогая удержаться на палубе.

«Огненный Дракон» подняло на высокую волну, накатившуюся с кормы. Порыв ветра рванул парус. Обломок сломавшейся реи полетел вниз и больно ударил юношу по затылку. Инстинктивно Гвионн схватился за голову и выпустил весло.

В этот момент судно сильно мотнуло, и он, потеряв равновесие, свалился за борт.

Лопасть весла с силой ударила его в лоб, затем он погрузился в воду.

Рыбак ухватился за подол туники Гвионна, но, измученный борьбой со стихией, не удержал его. Леклерка накрыла свинцово-серая пенящаяся волна.

— Леклерк! О, Господи! — Арлетта металась по палубе. — Да помогите же ему! Вдруг он не умеет плавать?

— Даже если умеет, это ему не поможет, — ответил матрос, безнадежно махнув рукой.

— Почему? Почему ты так говоришь?! — Потрясенная случившимся Арлетта вцепилась в рукав его куртки.

Подскочило еще двое матросов, у одного из них в руках был моток веревки. Размотав ее, он бросил конец за борт, чтобы помочь рыбаку выбраться наверх. Да, этот человек встретит еще немало рассветов. А Гвионн?

— Он ударился при падении и потерял сознание, — ответил моряк. — Мы не сможем помочь ему в такую качку. Господи, прими его душу!

Онемев от ужаса, Арлетта перегнулась через борт.

Гвионна Леклерка вытолкнуло из воды, и его неподвижное тело, лицом вверх, качалось на волнах.

— Разве можно оставить его вот так? Ты умеешь плавать?

— Умею, но я не безумец. У меня дома жена и четверо детей.

Арлетта не раздумывала долго. Купаясь с Джеханом и Обри в речке, протекавшей неподалеку от у Хуэльгастеля, она научилась хорошо плавать и не боялась воды. У нее еще не было ни мужа, ни детей. Отец тоже не станет очень печалиться. Гвионн Леклерк попал в воду, спасая жизнь рыбака, и будет высшей несправедливостью, если он попадет в ад за добрый поступок. Арлетта не могла спокойно наблюдать как он гибнет.

Она решилась. Сбросила с ног обувь, быстро расстегнула пояс и стянула платье, оставшись на скользкой деревянной палубе только в одной мокрой сорочке.

У матроса от изумления отвисла челюсть.

— Что вы делаете, госпожа?..

Рыбак уже держался руками за планшир и подтягивался, чтобы забросить ногу на палубу.

Арлетта повернулась и бросилась к корме. Она отвязала веревки, удерживающие спасательную шлюпку, и та с плеском шлепнулась в воду.

— Госпожа! — Капитан, наблюдавший за спасением рыбака, с изумлением следил за ее действиями, все еще не понимая, зачем Арлетта спустила на воду шлюпку.

Рулевой, изо всех сил сжимавший штурвал, уже

догадался о ее намерениях и кричал:

— Стой! Не делай этого! Это безумие!

Один из матросов бросился к корме, чтобы удержать ее. Арлетта, прочитав в глазах подбегающего его намерение, перебросила ногу через планшир.

Когда моряк, все еще державший весло, с помощью которого спасли рыбака, понял, на что отважилась девушка, он оцепенел от страха. Весло выпало из его рук в воду в тот самый миг, когда измученный рыбак мешком свалился на палубу.

— Клянусь спасением души, Ивар, останови ее! — завопил кто-то.

— Госпожа моя!

Перепуганная Клеменсия вопила изо всех сил, призывая на помощь.

— Арлетта, не делай этого!

Дождь колол ее щеки тысячами иголок, ветер трепал мокрые волосы, а Гвионн Леклерк покачивался на воде у самого борта, вверх и вниз. Он был уже у кормы судна.

Девушка вдохнула побольше холодного атлантического воздуха и бросилась в воду. Последнее, что она слышала до того, как волны покрыли ее с головой, был свист ветра в реях.

Глава четырнадцатая

Сэр Хамон ле Мойн, графский сенешаль, стремительно миновал подъемный мост и влетел на всем скаку во двор замка, забыв и о своем высоком положении, и о своей седине. Круто натянув поводья, он так резко остановил коня, что его чуть не выбросило из седла.

В обязанности сенешаля входило посещать судебные заседания в Ванне по поводу всех пограничных споров, которые граф затевал со своими соседями. С одного из таких заседаний и вернулся сэр Хамон.

Принявший поводья Обри почувствовал гордость за отца. Для поездки в город тот одел легкую шерстяную тунику с серебряной каймой, под цвет его волос, на голове была темнокрасная шапочка. Он был человеком заметным, уверенным в себе и не похожим на прочих.

Обри тотчас стало ясно, что сэр Хамон возвратился назад совсем не в том хорошем настроении, в котором покидал замок. Юноше было достаточно одного взгляда на отцовское лицо — без единого слова он поспешил принять взмыленного коня у запыхавшегося всадника.

— Благодарю, Обри, — сказал сэр Хамон.

Обри с любопытством посмотрел на отца, стараясь угадать, что же могло произвести в нем такую внезапную перемену. Обычно румяное, лицо сэра Хамона сейчас приобрело какой-то пепельный оттенок. Похоже, в городе с отцом произошло что-то из ряда вон выходящее. Если бы это был кто-нибудь другой, Обри мог бы предположить, что человек испуган. Но все в замке знали, что главный сенешаль ничего не боится.

— Что случилось, папа?

— Очень плохие новости. Я даже предположить не могу, как граф воспримет их.