Холодное сердце пустыни
Шрифт:
— Не суди Мун строго, Пауль, — мурлыкнул Аман, сладко потягиваясь, — может быть, ей по нраву перспектива стать наложницей халифа? А ты как охотник на духов ей уже не очень интересен? Говорят, халиф Хариба видный мужчина.
Ага. Видный. За три фарса видный. Из халифа можно было скроить двух Паулей и еще осталось бы материала на трех Аманов.
— Шейл, скажи, ты ведь очень хочешь, чтобы я тебя придушил? — хмуро поинтересовался Пауль, а чародей на это лишь прищурил свои бесстыжие лиловые глаза и промолчал. Дразнить Пауля у него было в привычке. Вместо доброго утра.
И
В голове Пауля было и так слишком много ревнивых версий о том, кто мог значить для Мун больше, чем этого хотелось именно ему.
Мало ли их было — тех, кто рядом с ней крутился. Каул этот — из охраны Мансула. Он точно пялился на рабыню своего господина слишком плотоядно.
И Анук!
За эти две недели Пауль уже успел заметить, что этот немой раб-магик регулярно оказывается рядом с Мун. В любой миг, когда у него самого нет работы. А по вечерам они и вовсе сидели у костра вдвоем, подолгу, плечом к плечу. И тишина между ними казалась опаснее любой болтовни.
— Падме, налей нам чаю, — Шейл таки взмахнул рукой, очерчивая длинным пальцем в воздухе витиеватую загогулину, чтобы воздух стал посвежее.
Чай пришелся кстати. Особенно охлажденный еще одним заклинанием Амана практически до ледяного состояния.
— Ну, что ты все мрачнее тучи, братец, — фыркнул волшебник, потягиваясь к блюдцу за кусочком пахлавы, — лотос души твоей наговорила чего?
Наговорила? В общем-то ничего нового Паулю Мун не сказала. В очередной раз проехалась по тому, что идет он на смерть, отказываясь верить, что он победит Сальвадор, в очередной раз будто ткнула своим тонким пальчиком в больное место.
— Она мне не верит, — Пауль покачивал пиалу в пальцах, наслаждаясь её прохладой, — не верит, что значит для меня больше, чем весь мир. Говорит, это просто похоть. Я уже даже не знаю, как ей доказать обратное.
— Доказать? — задумчиво повторил Шейл и зашарил по карманам халата в поисках трубки. — А хочется именно доказать? Может, ну его, выкупишь её у Мансула, и пусть эта бесовка поспорит с тобой как с хозяином. И не надо ничего доказывать.
Пауль глянул на Амана лишь для того, чтобы понять, что это была одна из его идиотских подколок. Да, именно она это и была. Можно и посильнее набычиться, чтобы этот любезнейших из магов подлунного Махаккара прекращал нести свою чушь.
Разумеется, Пауль хотел, чтобы Мун перестала принадлежать али Кхару. Пауль не хотел ни с кем её делить. Ни с Мансулом, ни с Ануком, ни с четырьмя десятками купцов и их прислугой, что пустились в путь до Хариба. Но заставлять Мун принимать его силой… Она и так была для него хрупким миражом, и от пары мыслей о хоть каком-то принуждении накатывала тошнота.
Его теплая солнечная лилия была достойна лучшего отношения. В конце концов, если Пауль бы допустил иное к ней отношение — разве в этом случае и не оказалось бы, что Мун права, и что его к ней ведет одна лишь похоть.
— Знаю, знаю, что ты хочешь по-хорошему, — рассмеялся Шейл, подбрасывая в пальцах кисет и меняя вкус у табака, — болван ты, братец, такие возможности упускаешь.
В
— Пойду-ка я собираться, — Пауль вздохнул и встал на ноги. Разговор с магом явно не задавался.
— Сядь, — Шейл поморщился, щелкнул пальцами, и ноги Пауля обвило покрывало. Иногда эффинец даже диву давался тому, насколько искусен в своем деле Аман. Еще никогда Пауль не видел такой непринужденности в магии. Аман колдовал по наитию, по памяти и по настроению, до того редко ныряя в магические свитки или гримуары, что казалось — он и читать-то не умеет.
Пауль не шелохнулся, испытующе глядя на Шейла.
— Ладно, ладно, — Аман примиряющее улыбнулся, — я не буду больше шутить на эту тему, Пауль. Если ты хочешь с Мун по-хорошему, то я тебе точно мешать не буду. Сядь, Пауль, у меня есть мысли на этот счет.
Вот это уже был другой разговор. Шейл еще ни разу не предложил Паулю ничего такого, что в итоге бы не оправдало себя.
Даже эта идея с благословением у Эльяса эль Мора — её предложил именно Аман, намекнув, что если уж встрял в миссию по сражению с местной полубогиней — ни одно благословение лишним не будет.
Пауль не особенно верил, что Ворон откликнулся, но тем не менее — тогда, в тишине, когда догорало сердце арахнида на углях в жертвенной чаше, вспыхнули глаза на костяной вороньей маске идола, и именно тогда и ощутил Пауль прикосновение тяжелого крыла к плечу. Тогда отпечатались на его коже четыре пера. Четыре. Это было сильное благословение, на самом деле. Кому-то и двух не давали. Мансул тогда угощал весь лагерь, заявив, что если боги встали на сторону Пауля — и Сальвадор бесчинствовать в Махаккаре осталось совсем не долго.
В общем, Шейл али Аман был, разумеется, огромным прохвостом. Это чувствовалось и в том, как он играл в карты, как общался с клиентами, как умудрялся стрясти с Пауля лишнюю монету за свои магические услуги.
И да, Пауль прекрасно знал, что Шейлу очень нужен пепел сильного духа, иначе бы маг не потащился вслед за наемником из Турфана. Сам Аман получить желаемое не мог и сейчас по мере сил заботился о Пауле, взявшемся за его задание. Но все же их отношения не очень-то походили на отношения заказчика и исполнителя.
— Ты же знаешь, что это за неделя, да? — Шейл все-таки закурил, заполоняя воздух вокруг себя сладковатым дымом.
— Неделя духов, семь дней полнолуния, — Пауль пожал плечами. Он знал это в основном потому, что вайг и хорл — этих диких, хищных полудухов, полумонстров именно в эту неделю стало вдвое больше. Они голодали быстрее.
В конце этой недели — Ночь Истины, ночь, когда смертным разрешено оспорить волю Шии-Ра, давшей бессмертие какой-то мятежной душе.
Через шесть дней — его встреча с Сальвадор. Через шесть дней он подробно спросит с неё за смерть Мег.